На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Славянская доктрина

6 443 подписчика

Свежие комментарии

  • Sergiy Che
    Русских весь Западный мир обвиняет во всех грехах и шельмует как хочет уже третий год, где вы "защитники" всё это вре...О националистах, ...
  • Диана Мальгинова
    А русских разве нет террористов. Нельзя весь народ обвинять.О националистах, ...
  • Юрий Ильинов
    Понеслось. Сравню с  комментариями на личной странице автора.                                                        ...О националистах, ...

Лиза из Ламбета. №11

11

Через несколько дней Лиза остановилась поболтать с Салли, которая с их последней встречи ничуть не повеселела.

— Он не такой, как я думала, — вздохнула Салли. — Ну, вот и призналась вслух. Правда, и ему не позавидуешь — я ведь не подарок, а он мне добра хочет. Может, он помягчеет, когда малыш родится.

— Не унывай, подружка, — отвечала Лиза, немало повидавшая супружеских пар. — Вот попривыкнешь, так оно и ничего станет казаться. Поначалу всегда не сахар, мы-то другого ждём. Ты, главное, не бери в голову — так легче.

Салли ещё постояла и сказала, что ей надо ужин мужу готовить. Она и попрощалась уже с Лизой, да все почему-то не шла.

— Слышь, Лиза, будь поосторожней.

— Поосторожней? Зачем? — удивилась Лиза.

— Ты ж знаешь, про что я говорю.

— Чтоб мне провалиться, если знаю.

— Миссис Блейкстон на тебя охоту объявила.

— Миссис Блейкстон! — в ужасе воскликнула Лиза.

— Она самая. Уж я, говорит, задам ей жару, вот только доберусь. Потому будь осторожнее, мой тебе совет.

— Она это точно про меня?

Салли отвернулась — не могла смотреть Лизе в лицо.

— Она говорит, ты с её мужем путаешься.

Лиза промолчала, и Салли, повторив своё «Будь здорова», ушла.

Лизу охватил озноб. Она уже не раз замечала, с какой ненавистью смотрит на неё миссис Блейкстон, и старалась по возможности её избегать. Но Лизе и в голову не приходило, что миссис Блейкстон замышляет физическую расправу. От ужаса на лбу выступил холодный пот. Что она, худенькая, слабенькая, против этакой громилы? Ведь убьёт же, как пить дать убьёт, если поймает.

В тот же вечер Лиза рассказала Джиму о намерениях его жены, причем постаралась обратить дело в шутку:

— Слышь, Джим, твоя жена меня поколотить грозилась. Только пускай сперва поймает!

— Моя жена! Откуда ты знаешь?

— Она соседям говорила.

— Чёрт побери! — выругался Джим. — Если хоть один волос с твоей головы из-за неё упадет, я ей такую взбучку устрою, какой она и не припомнит. Чтоб мне провалиться, если не устрою. Она давно нарывается. Меня от её мрачной рожи тошнит. Пусть только тронет тебя — разом за всё получит. — И Джим потряс кулаком.

Лиза и вообще-то была трусиха. Угроза миссис Блейкстон не шла у неё из головы, заставляла поминутно вздрагивать. Лиза теперь без нужды не выходила из дому — боялась нарваться на миссис Блейкстон. Если же замечала на улице женщину, хоть сколько-нибудь похожую на свою соперницу, — опускала голову и отворачивалась. Миссис Блейкстон даже стала сниться девушке: Лиза видела грузное мощное тело, искажённое яростью плоское лицо, тёмные волосы, заплетённые в нелепые косицы, и просыпалась с криком и в холодном поту.

После предупреждения Салли минула неделя. Была суббота, промозглый ноябрьский день, из тех, когда слякоть особенно липкая, а небо до того серое, что в другие его оттенки и не верится. Время приближалось к трем часам пополудни; Лиза шла с работы. Она была уже на Вир-стрит и очень торопилась, как вдруг увидела, что прямо на нее надвигается миссис Блейкстон. Лизино сердце ёкнуло. Она развернулась и поспешила в обратную сторону, успев заметить погоню. Лиза решила выйти с Вир-стрит, сделать крюк и зайти с другого конца, а там и проскользнуть в свою дверь — так будет ближе. Но девушка боялась, что миссис Блейкстон могла разгадать её хитрость и первой явиться к Лизиному дому, вот Лиза и выждала с полчаса, которые показались ей вечностью. Наконец, собрав мужество в кулачки, она свернула за угол и оказалась на Вир-стрит. И вышло, что она сама себя бросила в руки миссис Блейкстон, притаившейся возле паба.

Лиза вскрикнула, на что миссис Блейкстон прошипела:

— Что, не думала здесь меня увидеть?

Лиза не ответила, только попыталась пройти мимо миссис Блейкстон. Но та заступила ей дорогу.

— Да ты, никак, сильно торопишься?

— Тороплюсь, мне домой надо, — пролепетала Лиза и предприняла вторую попытку обойти миссис Блейкстон.

— А ну как я тебя не пущу? — вкрадчивым голосом поинтересовалась миссис Блейкстон. В какую бы сторону Лиза ни сунулась, соперница почему-то оказывалась у неё на пути.

— Отстаньте от меня! — воскликнула Лиза. — Что я вам сделала?

— По-твоему выходит, ты ничего мне не сделала? Интересно, интересно.

— Дайте пройти. Не хочу с вами разговаривать.

— Понятно, не хочешь. Да только я-то не прочь с тобой потолковать, и ты никуда не пойдёшь, покуда не послушаешь.

Лиза стала озираться по сторонам, не выручит ли её кто-нибудь. Ещё в начале стычки завсегдатаи из паба смотрели с интересом; теперь они окружили Лизу и миссис Блейкстон. К завсегдатаям присоединились прохожие, набежали соседи: чем больше становилась толпа, тем больше любопытствующих она привлекала. На Лизу смотрела куча народу: мужчины — ожидая потехи, женщины — с праведным негодованием. Лиза хотела было просить о помощи, но людей собралось так много, они так явно её осуждали, что у бедняжки язык не повернулся. Поэтому она перевела взгляд на миссис Блейкстон и даже выпрямилась перед ней, дрожащая и очень бледная.

— Его тут нету, — усмехнулась миссис Блейкстон. — Не ищи — глаза сломаешь.

— Не понимаю, про кого вы говорите, — отвечала Лиза. — И вообще, мне идти надо. Я вам ничего не сделала.

— Это ты-то ничего не сделала? — взъярилась миссис Блейкстон. — Я тебе скажу, что ты сделала — ты мужа моего увела, вот что! Покуда ты его не сцапала, мы душа в душу жили, а теперь он тебя одну помнит. На жену да детей у него времени нету — и все из-за тебя. Ты не только его самого заграбастала, ты еще и деньги наши тянешь. Он домой ни пенса не приносит, все на тебя спускает. Слава Богу, у меня кой-какие сбережения в банке, не то бы мы с ребятами по миру пошли! Из-за тебя! — Миссис Блейкстон занесла кулак.

— Никаких денег я не брала.

— Рассказывай! Еще как брала, я знаю. Грязная шлюха! Увести чужого мужа от семьи, от детей! Другая бы на твоём месте со стыда сгорела! Вдобавок он тебе в отцы годится.

— А вот тут она права! — воскликнули сразу несколько женщин из толпы. — Хорошая девушка чужого мужа уводить не станет!

— Ну, я тебе задам! — продолжала миссис Блейкстон, распаляясь все больше, потрясая кулаком, срываясь на крик, а там и на хрип вследствие гнева. — Я целый месяц до тебя добираюсь, проститутка! Проститутка, вот ты кто!

— Я не проститутка! — возмутилась Лиза.

— Врёшь, она самая и есть! — Миссис Блейкстон наступала на Лизу, она пятилась. — Я тебе больше скажу: он к тебе как к последней шлюхе и относится. Фингал-то твой — его рук дело. Понятно, кем он тебя считает! И знаешь что? Тебе для ровного счёту второго фингала недостаёт!

Миссис Блейкстон стояла теперь почти вплотную к Лизе, её тяжелая челюсть еще больше обычного выдвинулась вперёд, тёмные брови стали одной длинной полоской, так она их нахмурила. Целую секунду миссис Блейкстон не произносила ни слова и только пристально смотрела на Лизу; зеваки затаили дыхание.

— Потаскушка! Грязная сучка! — наконец прохрипела миссис Блейкстон. — Получай! — И отвесила Лизе оплеуху.

Девушка с криком отшатнулась и схватилась за щеку.

— Что, маловато будет? Держи еще! — Миссис Блейкстон снова ударила Лизу по щеке. Затем, набрав побольше слюны в пересохшем от ярости рту, плюнула сопернице в лицо.

Лиза бросилась на неё, растопырив пальцы, точно когти, и вот на щеках миссис Блейкстон вспыхнули сразу восемь длинных царапин. Миссис Блейкстон обеими руками схватила Лизу за волосы и принялась со всей силы колошматить. Но дерущихся тотчас растащили.

— Поостыньте-ка малость, леди, — сказал кто-то из мужчин. — Этак не годится. Надо правила соблюдать, а вы царапаетесь да за волосы друг дружку дерёте.

— Пошёл ты со своими правилами! Теперь мои правила! — завопила миссис Блейкстон, засучивая рукава и с ненавистью взглядывая на Лизу.

Лиза стояла перед ней бледная и дрожащая; вдруг она заметила длинные красные царапины, одна-две из которых порядочно кровоточили — и отшатнулась.

— Не хочу драться, — отрезала Лиза.

— Где уж тебе хотеть — прошипела миссис Блейкстон. — А придётся!

— Она сильней меня, — чуть не плача, добавила Лиза. — Мне конец!

— А вот про это раньше надо было думать. Ну, продолжим! — И с этими словами миссис Блейкстон бросилась на Лизу и стала методично опускать ей на голову то один кулак, то другой. Бедняжка не пыталась защититься, но стала повторять за миссис Блейкстон — тоже заработала своими кулачишками. Так продолжалось минуты две; дерущиеся напоминали ветряные мельницы, так мерны были взмахи их рук. Миссис Блейкстон, однако, стала брать весом: удары все чаще обрушивались на Лизу, которая дергала головой, уклоняясь от ударов, и старалась защитить лицо руками, а миссис Блейкстон била, била, била.

— Время! — выкрикнули в толпе. — Время! — И миссис Блейкстон наконец остановилась, чтоб дать себе отдых.

— По-моему, неправильно им драться. Лизе не победить, это ж видно: вон какая она хлипкая, против этакой здоровой тётки, — заметил кто-то из мужчин.

— Никто твоей Лизе не виноват, — отвечала какая-то женщина. — Нечего было с ейным мужем путаться.

— А всё ж так не годится, — вступился другой сосед. — Лиза своё получила.

— По заслугам получила! — послышался новый женский голос. — Сама нарвалась — пускай сама и отвечает.

— Верно, — поддержала третья женщина. — Нечего чужих мужей уводить. А попыталась — радуйся, ежели одной взбучкой отделаешься, вот что я скажу.

— И я. Только от кого от кого, а от Лизы я не ожидала. Всегда думала, она хорошая девушка.

— Та ещё штучка! — пропищала субтильная чернавка еврейского вида. — Если б она с моим мужем спуталась, уж я бы ей задала! Уж она бы у меня поплясала!

— Дело говорит. Лиза на одном не остановится. Надо за ней следить, да и за мужьями нашими.

— Пусть только попробует к моему дому подойти — узнает, почем фунт лиха.

Тем временем Лиза забилась в дальний конец импровизированного ринга. Она дрожала и горько плакала. Глаз был подбит, всклокоченные волосы падали на лицо. Двое парней, сами себя определившие к Лизе в секунданты, склонились над ней и старались утешить; утешения больше походили на издевки. Один секундант приподнял Лизин передник и обмахивал ей лицо, второй учил становиться в стойку и держать удар.

— Стой вот так, видишь, Лиза? Главное, не трусь, не то все дело испортишь. Она тебя ударила — и ты бей. По носу бей, вот таким манером. Покажи, что ты не робкого десятка.

Лиза старалась сдержать рыдания.

— Верно говорит, — подхватил второй секундант. — Нельзя показывать, что трусишь. А уж если видишь, что кулаки не помогают, тогда хватай за космы да царапайся.

— Здорово ты ей рожу-то располосовала! Поквиталась за плевок. Так держать, Лиза!

И обернулся к приятелю:

— Помнишь, как в том году старая Мамаша Грегг поцапалась с одной тёткой с нашей улицы?

— Не помню — не видал.

— Ты много пропустил. Тогда даже фараоны явились и обеих тёток замели.

Лиза очень хотела, чтобы и сейчас явилась полиция и забрала её; она и на тюрьму была согласна, лишь бы от миссис Блейкстон подальше. Но помощь не приходила.

— Бокс! — завопил рефери. — Бокс!

— Станьте кто-нибудь на шухере — вдруг фараоны набегут.

— Не набегут — когда настоящее дело, их с фонарями не найдёшь.

— Начинайте!

Миссис Блейкстон как безумная бросилась на девушку; но Лиза держалась молодцом и даже до какого-то момента парировала удары. Зрители все больше оживлялись.

— Снова попала! — кричали они. — Давай, Лиза, покажи ей! Так! Так! Ещё разок!

— Два-один в пользу старухи! — выкрикнул кто-то подкованный в боксе. На Лизу ставок не делали.

— Она неплохо держится! Я говорил: надо её раззадорить!

— Огонь-то и в ней горит!

— Нокаут! — завопили несколько человек, когда миссис Блейкстон ударила Лизу кулаком в нос. Лиза покачнулась, из носа хлынула кровь. Но вдруг, потерявшая остатки страха, обезумевшая от ярости, прыгнула на соперницу и принялась осыпать ударами ее нос, глаза и рот. Миссис Блейкстон опешила от такой неожиданной атаки, а мужчины закричали:

— Гляньте, а малявка-то не промах! Пожалуй, ещё и победит!

Однако миссис Блейкстон быстро собралась, кинулась на Лизу и пустила в ход ногти. Лиза вцепилась ей в волосы, тянула изо всех сил и даже пыталась кусаться. Через минуту обе уже катались по земле, царапались, кусались; пот и кровь не успевали высыхать у них на лицах, они не сводили друг с друга налитых кровью и яростью глаз. Зрители подбадривали их криками, хлопали в ладоши.

— Какого чёрта здесь происходит?

— Гляньте, гляньте, — зашептала одна из добрых соседок, — муж пришёл!

Джим поднялся на цыпочки и стал глядеть поверх голов.

— Боже всемогущий, это ж Лиза!

Он растолкал, буквально раскидал зевак, бросился к дерущимся и стал их растаскивать.

— Видит Бог, ты за это поплатишься! — процедил он в лицо жене.

Несколько мгновений они трое молча смотрели друг на друга.

Между тем к месту действия протискивался еще один человек

— Лиза, пойдем домой, — сказал он.

— Том!

Том взял Лизу под локоть и повел прочь; толпа расступалась перед ними. Молча они брели по улице, и Том был мрачен. Лиза судорожно всхлипывала.

— Ой, Том, — наконец простонала она, — я ничего не могла поделать! — Ещё через какое-то время Лизе удалось вымолвить: — Я его ужас как полюбила!

Когда они добрались до Лизиного дома, она жалобно пролепетала «Зайди», и Том прошел за ней в комнату. Лиза почти упала на табуретку и тут уж дала волю слезам.

Том смочил край полотенца и принялся промокать ей лицо, залитое слезами и кровью. Лиза не противилась, только стонала сквозь рыдания:

— Ты такой добрый со мной, Том! Такой добрый!

— Ничего, Лиза, — утешал Том, — теперь всё позади.

В конце концов запас Лизиных слёз истощился. Она попила воды, взяла зеркальце со сломанной ручкой, взглянула на себя и прокомментировала:

— Ну и вид.

И запустила пальцы себе в волосы.

— Ты такой добрый со мной, Том, — повторила она и едва сдержалась, чтобы снова не зарыдать. Том сел подле неё, Лиза взяла его за руку.

— Ничего не добрый, — отвечал Том. — Всякий на моем месте так же бы поступил,

— Знаешь, Том, — чуть помолчав, продолжала Лиза, — мне очень стыдно, что я так плохо с тобой говорила тогда, на улице; ты с тех пор ко мне и не подходишь.

— Теперь все в прошлом, забудь, подружка. Проехали.

— Нет, я плохо с тобой обошлась. Я плохая. Очень.

Ни слова не говоря, Том сжал её руку.

— Скажи, Том, — выдержав ещё паузу, начала Лиза. — Ты знал… про это… раньше? Ну, до сегодня?

Юноша покраснел.

— Да.

Лиза заговорила медленно и печально:

— Конечно, ты знал; все знали. У тебя был такой несчастный вид, тогда, на улице. Ты все равно меня любил, да?

— Я и сейчас тебя люблю, Лиза, моя Лиза.

— Поздно сейчас. Поздно. — Она вздохнула.

— Лиза, тут один вякнул было, что ты… что ты с ним… с этим… Так я из него чуть душу не вытряс за такие слова.

— Зная, что это правда?

— Пусть правда. Только нечего всяким при мне языками про это чесать.

— Том, они все на меня ополчились, все, кроме тебя. Лучше б я за тебя пошла, когда ты просил. Тогда бы ничего этого не было со мной, ничего.

— Лиза, ещё не поздно. Выходи за меня.

— Ты женишься на мне? После всего, что было?

— Было, да сплыло. Мне это нипочём. Мы поженимся, и все у нас будет хорошо. Лиза, я жить без тебя не могу. Выходи за меня!

Лиза застонала.

— Нет, Том, нет. Это неправильно.

— Да почему неправильно-то? Я ж сказал: мне всё, что было, нипочем.

Лиза опустила глаза и едва слышно прошептала:

— Потому что я это… того…

— Чего того?

Она с трудом заставила себя произнести:

— Я, кажется, беременная.

Том с минуту подумал, затем выговорил:

— Ничего. Выходи за меня — все образуется.

— Не могу. Честно, Том, не могу. — Лиза снова разрыдалась. — Не могу за тебя выйти, но ты такой добрый со мной, я для тебя что хочешь сделаю.

Она обняла его за шею обеими руками и скользнула к нему на колени.

— Том, я не могу быть тебе женой, а все другое — все другое, что ты хочешь — если хочешь — сделаю. Я все сделаю, чтоб ты был доволен.

Он не понял, сказал только:

— Ты хорошая, Лиза, — склонился над ней и запечатлел поцелуй на её лобике.

Потом вздохнул, спустил Лизу с колен, поднялся и ушёл. Она осталась одна. Некоторое время она сидела, как усадил её Том, но постепенно картины произошедшего стали наплывать на неё, одиночество и отчаяние захлестнули, слёзы полились ручьями. Лиза бросилась на кровать и зарыдала в подушку.

* * *

Джим смотрел вслед Лизе, уводимой Томом; миссис Блейкстон ревниво смотрела на мужа.

— О ней думаешь, да? Конечно, ты бы сам с удовольствием до дому её довеё, а жена пускай как хочет.

— Замолчи! — рявкнул Джим.

— Не замолчу! — взвизгнула миссис Блейкстон. — Хорош муженёк, нечего сказать! Все вы одинаковые. Бросить жену с детьми ради этакой сучки! Да ещё в твои-то годы! Другой бы со стыда сгорел. Это всё равно что с родной дочерью путаться!

— Богом клянусь, — заскрипел зубами Блейкстон, — не заткнёшься сию минуту — убыо.

— Гляньте, какой грозный! — Миссис Блейкстон повернулась к толпе. — Все видели, как он с женой обращается? И с какой женой! Двадцать лет с ним, девять человек детей ему родила, не считая сколько не выносила, да ещё один на подходе, а он говорит: убью! Славный муженёк! — Она негодующе посмотрела на Джима и перевела взгляд на толпу, словно желая услышать общественное мнение.

— Я тут до утра стоять не собираюсь! Прочь с дороги! — Блейкстон вторично растолкал зевак. Не всем понравилась его грубость, но эти немногие поглядели ему в лицо, перекошенное гневом, и сочли за лучшее оставить своё недовольство при себе.

— Видали? — продолжала миссис Блейкстон. — Боится! Хвост-то поджал, ровно кобель шелудивый! Тьфу на тебя!

Однако миссис Блейкстон затрусила следом, продолжая ругаться и размахивая руками.

— Кобель, вот ты кто! Кобелина! С девчонкой спутался! И зачем только я за тебя пошла! Опозорил, осрамил! Глаза бы на тебя не глядели!

Толпа следовала за супругами на приличном расстоянии, впрочем, зеваки старались не пропустить ни единого слова.

Джим пару раз оборачивался к жене, приказывая замолчать, чем только сильнее её разъярял.

— А вот не замолчу; ни за что не замолчу. Пускай все знают, что ты такое есть на самом деле. Детей бы постыдился, каково им при таком-то отце! Подумал ты хоть раз об них, когда шуры-муры свои крутил, когда клинья к своей потаскушке подбивал? Подумал? Нет, не подумал. Ни разу не подумал, негодяй.

— Джим не отвечал, шёл вперёд. Наконец он обратил внимание и на зевак.

— А вы чего тут забыли? Чего столпились? А ну, пошли прочь, не то я вам устрою бесплатный цирк!

Поскольку в толпе преобладали подростки и женщины, от этих слов они изрядно смешались.

— Во, со мной-то и заговорить боится, — не стерпела миссис Блейкстон. — Кобель, как есть кобель.

Джим вошёл в дом, миссис Блейкстон за ним. Они поднялись в свои комнаты. Полли кормила младших ужином. Дети рты пораскрывали при виде матери, растрепанной, в рваном платье, с синяками, запекшейся кровью и длинными царапинами на лице.

— Мама! — испугалась Полли. — Что с тобой?

— Вот что со мной. — Миссис Блейкстон указала на мужа. — Это все из-за него. Гляньте, дети, на вашего папочку. Славный папочка; таким гордиться можно. Оставил вас без крошки хлеба, все на свою грязную потаскушку спустил.

Теперь, когда посторонних глаз поубавилось, Джим чувствовал себя свободнее.

— Последний раз предупреждаю: не выводи меня. Выведешь — берегись.

— Ой, напугал. Убивай, пожалуйста; только помни, что за это вешают.

— Убивать я тебя не стану, но ещё одно слово — и тебе мало не покажется.

— Попробуй только тронь — в полицию заявлю. Плевать, на сколько тебя посадят.

— Ты сама нарвалась, — сказал Джим и ударил жену в грудь, так что она пошатнулась.

— Ах ты!..

Миссис Блейкстон схватила кочергу и, разъярённая, пошла на мужа.

— А кишка не тонка?

Блейкстон вырвал у нее кочергу, забросил подальше. Супруги сцепились. Недолгое время они раскачивались из стороны в сторону, наконец Блейкстон не без труда поднял жену и бросил на пол. Однако она успела ухватиться за него, так что он повалился на неё. Миссис Блейкстон ударилась головой, взвыла, и дети, забившиеся со страху в угол, тоже завыли.

Джим схватил женину голову и принялся бить ею об пол.

Миссис Блейкстон закричала:

— Ты меня убьёшь! Помогите! Помогите!

Полли кинулась к отцу, стала оттаскивать его от матери.

— Папа, не надо! Только не убивай маму! Пожалуйста! Ради Бога!

— Отойди! — взревел Блейкстон. — Не то и тебе достанется.

Полли хватала его за руки, но Джим, всё ещё стоявший над женой на коленях, так толкнул девочку локтем, что она едва не упала.

— Получай!

Полли побежала вон из комнаты, к соседям, что занимали квартиру на втором этаже с окнами на улицу. Там четверо — двое мужчин и две женщины — сидели за ужином.

— Скорее, папа маму убивает! — кричала Полли.

— Что?

— Он её повалил и головой об пол бьёт. За то, что она Лизе Кемп взбучку устроила.

Одна из женщин вскочила из-за стола и сказала мужу:

— Джон, сходи разберись.

— Сиди, Джон, — оборвал второй мужчина. — Муж жену учит — не наше дело вмешиваться.

— Он же убьёт её, — лепетала дрожащая, зарёванная Полли.

— Небось не убьёт, — возразил приятель Джона. — Они, стервы, живучие. Да она, поди, и заслужила — сама ж говоришь, взбучку кому-то там устроила.

Джон колебался, переводил взгляд с Полли на жену, с жены на приятеля.

— Ради Бога, пожалуйста, скорее! — взмолилась Полли.

В эту секунду сверху раздался звук, будто что-то расколотили, и женский вопль. Это миссис Блейкстон, пытаясь вырваться, ухватилась за умывальник, да и повалила его, и он разбился.

— Иди, Джон, — велела добрая соседка.

— Не пойду: толку с меня не будет, ещё, пожалуй, сам нарвусь.

— Псы трусливые, — возмутилась жена. — Ну а я вот не допущу, чтоб женщину, считай, на моих глазах убили. Сама пойду, раз вы такие.

И с тем взбежала по лестнице и распахнула дверь. Джим так и стоял на коленях, держа женину голову и колотя ею об пол, а миссис Блейкстон защищалась руками, впрочем, без особого успеха.

— Живо отпустите её! — крикнула соседка.

Джим поднял взгляд.

— А ты кто такая, так тебя и так?

— Говорю вам: отпустите жену. Как не стыдно, женщину да головой об пол? — И она подскочила к Блейкстону и схватила его кулак.

— Не лезь не в своё дело, не то сама получишь.

— Только тронь, грязный трус! Ох, она ж вот-вот сознание потеряет!

Джим посмотрел на жену. Поднялся и пнул её в бок:

— Вставай, чего разлеглась!

Однако миссис Блейкстон корчилась на полу и слабо стонала. Соседка склонилась над ней, ощупала голову.

— Ничего, миссис Блейкстон, голубушка, больше он вас не тронет. Нате-ка, выпейте водички. — Затем подняла на Джима взгляд, полный презрения. — Мерзавец! Негодяй! Будь я мужчиной, я бы тебе задала!

Джим надвинул шляпу и вышел, хлопнув дверью. Вслед ему неслось соседкино: «Скатертью дорожка!»

— Господи Боже мой! — воскликнула миссис Кемп. — Что случилось?

Она только переступила порог — да так и опешила при виде дочери на кровати, в слезах. Лиза не отвечала, только плакала — казалось, сейчас у неё сердце разорвётся. Миссис Кемп подошла и хотела заглянуть Лизе в лицо.

— Не плачь, детка; расскажи маме, кто тебя обидел?

Лиза села на кровати и вытерла глаза.

— Бедная я, бедная!

— Господи, что у тебя с лицом?!

— Ничего.

— Как это «ничего»? Само оно, что ли, такое сделалось?

— Просто я с соседкой повздорила, — всхлипнула Лиза,

— А, понятно: она тебя поколотила, вот ты и плачешь. Ох, а с глазом-то, с глазом-то что? Хорошо, что я принесла кусок говядины — завтра на обед сготовишь. Так вот, возьми, пока сырой, приложи к фингалу — сразу полегчает. Я, бывало, как с отцом твоим покойным повздорю, сейчас беру сырое мясо — да на фингал. Верное стрекство.

— Меня знобит. А голова как болит, просто раскалывается!

— Ничего, мама-то знает, как дочке помочь, — заворковала миссис Кемп. — Благодари Бога, Лиза, что у мамы с собой, и другое лекарствие имеется. — Миссис Кемп извлекла из кармана аптечную с виду ёмкость, выдернула пробку, принюхалась. — Вот это я понимаю! Не какая-нибудь брага, не спирт — ничего подобного. Нечасто твоя бедная мать такое себе позволяет, но уж ежели позволяет, так не скаредничает, организму свою не травит.

Миссис Кемп вручила ёмкость дочери. Лиза сделала большой глоток, отдала «лекарствие». Миссис Кемп тоже хлебнула, облизала губы.

— Эх, хорошо! Выпей ещё, Лиза.

— Не, не буду — я к крепкому не привыкла.

Ей было так тошно, в голове будто вулкан собирался извергнуться. Если бы всё забыть, раз навсегда!

— Знаю, дочка, что не привыкла, да только от этого вреда тебе не будет. Никакого вреда, сплошная польза, благослови тебя Господь. Это первое стрекство, когда худо, когда не знаешь, куда себя девать. А вот хлебнешь виски или джину — мама не привередница у тебя, ей всё годится, — и, гляди, куда и хандра пропала!

Лиза хлебнула ещё, на сей раз чуть больше. «Стрекство» согрело её, приятный жар распространялся от горла по всему телу. Лизе заметно полегчало.

— И правда, мама, мне лучше, — сказала она, вытерла глаза и вздохнула. Плакать больше не хотелось.

— А что я всегда говорила? Что, ежели б люди не брезговали, когда надо, глотком-другим, они бы куда здоровее были бы.

Некоторое время мать и дочь сидели в молчании, потом миссис Кемп сказала:

— Знаешь, Лиза, я тут подумала — и прям поразилась, как мне сразу в голову-то не пришло — нам с тобой надобно ещё по глоточку выпить. Ты у меня к напиткам не приучена, потому я и принесла только для себя; а вдвоём-то мы мигом лекарствие наше прикончим. Но, раз ты хвораешь, хорошо бы нам до утра запастись — пригодится.

— Да, только куда наливать? Посуды-то лишней нету.

— А вот и есть, — торжествующе отвечала миссис Кемп. — Возьми-ка вон ту бутылочку, что мне в больнице дали. Пилюли на стол высыпь, прям кучкой, не бойся; тару сполосни. Так и быть, сама в паб схожу.

Оставшись одна, Лиза принялась прокручивать все происшедшее. Теперь она уже не чувствовала себя такой несчастной, ведь страшные события как бы отдалились во времени.

«В конце концов, — сказала себе Лиза, — не так уж это и важно».

Вернулась миссис Кемп.

— На-ка, Лиза, выпей еще.

— Давай, я не прочь. Голова кружится. А вообще, — раздумчиво добавила Лиза, сделав изрядный глоток, — оно отлично помогает.

— Ох, твоя правда, дочка; твоя правда. Для тебя это сейчас первое лекарствие. Подумать только, подралась с соседкой! Случалось и мне драться, да только я-то покрепче была, не такая тростиночка, как ты. Эх, жаль, я нынче не видала. Уж я бы не позволила мою дочку побить. Хотя мне и шестьдесят пять, а скоро шестьдесят шесть стукнет, уж я бы твоей обидчице сказала! Я бы сказала: эй ты, тронешь мою девочку — будешь иметь дело со мной, так что подумай лишний раз. Вот!

Миссис Кемп стала размахивать руками, в одной из которых был стакан, стакан навел её на мысль. Она подлила себе и дочери.

— Эх, Лиза, — продолжала миссис Кемп, — как ты на отца-то своего бедного похожа! Вот гляжу я на тебя, и кажется мне, будто жизнь-то только начинается! Ты со мной груба была, Лиза, помнишь? Бранила меня, что я по субботам люблю стаканчик пропустить. Заметь, я не говорю, что иногда не перебираю — этакие случаи случаются и в самых порядочных семействах. Я говорю только, что стрекство уж больно хорошо, и тебе на пользу.

— Ничего, мамуль! — воскликнула Лиза, вновь наполняя стаканы. — Кто старое помянет, тому глаз вон! Я теперь совсем другая. Мне так плохо было, хоть в воду, честное слово, а теперь и ничего!

— В воду, скажешь тоже! Страсть-то какая! — ужаснулась любящая мать.

— В воду, мама. Я топиться хотела, а больше не хочу. Твоя правда: когда худо, нужно выпить глоток-другой — и все пройдёт.

— Потому, Лиза, что мать твоя жизнь прожила. Сколько мне на долю-то выпало, на добрую сотню женщин хватит. Одних только детей было у меня тринадцать человек; можешь представить, каково это? Бывало, родишь и скажешь: чтоб мне провалиться, ежели это не последний; а потом как? Потом, известно, новый приспеет. У тебя, Лиза, тоже будут дети; не меньше, чем у меня. У нас в роду все женщины плодовитые, у всех больше десятка ребятишек; только тетя Мэри — сключение, у ней всего-то трое. С другой стороны, она и замужем не была, так что не считается.

Они выпили за здоровье друг друга. У Лизы все плыло перед глазами; девушка уже плохо соображала, где она и что она.

— Да, — гнула своё миссис Кемп, — я тринадцать человек детей родила и тем горжусь. Как говаривал твой покойный отец, это очень патритично — рожать детей на благо Британской империи. Он и на собраниях выступал. Как заведёт, бывало, речь — ну чисто соловей. Заслушаешься. Будь он жив, уже бы членом парламента сделался бы. О чём бишь я? А, вспомнила. Твой отец говорил: «Что это за семья, в которой детей раз-два и обчёлся?» Он был человек принципиальный. Радикал. Только, бывало, до слушателей дорвётся, сразу начинает: ежели, мол, у человека больше десяти детей, значит, он настоящий патриот, верный подданный Британской империи. Слава, говорит, имперская подданными крепка! И каждый, у кого больше десяти детей, должен гордиться, говорит, потому он таким манером — плодясь и размножаясь, — строит Британскую империю, в которой солнце никогда не заходит, и каждого, говорит, долг и обязанность на жизненном пути, что Провидение ему предназначило, — столько детей Отечеству оставить, сколько Господь сподобит. Чисто соловей, бывало, разливается…

— Выпей ещё, мама, — сказала Лиза. — Ты совсем ничего не пьёшь. — Она взмахнула бутылкой. — Ну их всех, кобелей. Мне сейчас так хорошо, ничего не надо.

— Вот она, родная-то кровь когда заговорила, — обрадовалась миссис Кемп. — А раньше-то, Лиза, помнишь? Ты, бывало, коришь меня, а я и думаю: не может быть, не моя дочка, не её девять месяцев под сердцем носила, должно, подменили. Ведь ежели подумать, мужчина — тот наверняка не знает, его дитя или не его; а женщину не проведёшь, она завсегда своё-то отличит, ей чужого-то не всучишь без того, чтоб она не поняла.

— Ой, как мне весело, — продолжала Лиза. — Не знаю, что это, да только смеяться хочется, пока животики не надорву. — И затянула песню «Ведь он же славный парень».

Лизино платье было порвано и запачкано, лицо в царапинах и синяках, под носом запеклась кровь; один глаз так распух, что едва открывался, сосудики полопались; волосы свисали на лицо и плечи; Лиза хихикала, как дурочка, и подмигивала этим изуродованным глазом.

Дейзи, Дейзи, на карету денег нет,

Но зато я прикупил велосипед…

Лиза уже не пела, а выкрикивала слова, отбивала ритм рукой по столешнице. Миссис Кемп улыбалась, приглаживала свои жидкие седые патлы и вдруг затянула надтреснутым голосом:

Эх, солдатики, солдатики идут…

Лизу постепенно охватывала меланхолия. Следствием стала песня «За счастье прежних дней»:

Забыть ли старую любовь

И не грустить о ней?

Забыть ли старую любовь

И дружбу прежних дней?

В конце концов обе притихли, а вскоре послышался храп миссис Кемп. Лиза уложила мать, притулилась рядом и тоже заснула.

Отче наш, иже еси на небесех!

Вино насущное даждь нам днесь,

И остави нам горести наши, яко же и мы оставляем обидчикам нашим…

Вино насущное даждь нам днесь,

Вино насущное…

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх