Я не сплю

Я не сплю!

 «Хорошо быть линкором – одну башню снесло,

три осталось!»

Н. Фоменко.

 

Шла вторая неделя выполнения боевой задачи подводной лодкой «Б–…» (я думаю, что мои рассказы будут читать не только мои друзья, но и те, которые всеми фибрами своей души хотели чтобы я утонул в море, да и сейчас спят и видят, как я буду тонуть, но фигушки им – не дождутся, поэтому – секрет!) в энском районе Тихого океана. Шли на заданной глубине и слушали, слушали акустики подводный горизонт, выискивая супостата, в нынешнее время так широковещательно названного Вованом Вовановичем, сидящем в Кремле, «друзьями», хотя, как любил говорить мой дед – таких друзей мы в восемнадцатом годе на берёзах вешали, видать не всех, но это к рассказу не относится… Супостат скрывался за слоями воды, не желая подставлять себя под посылку наших бравых акустиков, что в светлые года застоя означало одно – «получи фашист гранату!», то бишь торпеду в борт.

Немного теории, а то, общаясь с нынешней молодежью и подростками, как говаривал небезызвестный Аркадий Райкин, начинаешь понимать, что закон Архимеда почему–то в последнее время тяжело укладывается в юных головах. Так вот, для того, чтобы подводная лодка плавала под водой себе спокойно необходимо выполнить два условия (как говорят математики – решить систему из двух уравнений): во–первых, привести к равенству вес подводной лодки и силу Архимеда, действующую на корпус, и, во–вторых, привести сумму моментов, действующих на корпус ПЛ к нулю.

Короче говоря, подводную лодку удифферентовывают по плавучести (первое условие) и по остойчивости (второе условие). При дифферентовке по плавучести в подводной лодке компенсируют изменение веса самой ПЛ изменением количества воды в уравнительной цистерне, при дифферентовке по остойчивости – перегонкой воды в дифферентных цистернах.

И тогда лодка как–бы парит в толще воды, схожая с самолётом. Но, как известно, вода в океане не однородна – там существуют подводные течения, слои с разными температурами, поэтому сила Архимеда сильно меняется во времени и в пространстве. Не думайте, что температура воды сильно меняется – но достаточно около изменения на половину градуса, чтобы плотность воды изменилась (с увеличением температуры плотность воды падает, с понижением – увеличивается). Так как водоизмещение подводного корабля – несколько тысяч тонн, допустим V×10³ тонн, то производя нехитрые вычисления получаем, что при изменении плотности воды с 1,0160 г/см³ до 1,0155 г/см³ получаем изменение архимедовой силы, действующей на корпус корабля, в 0,005×V×10³ тонн, а весовая нагрузка ПЛ остаётся без изменений, то в итоге получается довольно значительная величина изменения поддерживающей силы, что, ясен перец, необходимо постоянно учитывать, помятую о том, что под килем три трамвайные остановки, но не как во Владивостоке – вдоль, а вниз и все без остановок.

Чтобы не гонять главный осушительный насос из уравнительной цистерны туда–сюда (а это расход электроэнергии и, как следствие, уменьшение времени плавания корабля под водой) на подводной лодке умные люди придумали рули – носовые и кормовые, которые создают, как и у самолета, подъёмную силу, которая компенсируют изменение силы Архимеда вследствие изменения плотности воды.  Эти умные люди предусмотрели всё – и возможность управлять рулями в автомате, и резервное управление, и многое ещё чего, но не предусмотрели одно явление – это наличие боцмана на корабле.

Вернее они посчитали, что за рулями будет сидеть человек – ас своего дела, но, как известно, лодок много, а асов мало. Поэтому на ПЛ «Б–…», бороздящей просторы Тихого океана в поисках своих будущих «друзей», за рулями сидел Семен…, и этим все сказано. Сеня был хороший парень, но, как известно, на флоте нет такой должности – «хороший парень», это за столом приветствуется, но не в море, когда от твоего умения зависит жизнь почти шести десятков человек.

У Сени были две нехорошие привычки – это мгновенно засыпать везде и в любом положении, а также, когда не спал, – постоянно крутить головой, отвлекаясь от приборов. Ну надо было ему в периоды между засыпаниями всё знать – и кого старпом распекает, и кого помощник с его вечным «Ё ара мать» вразумляет на путь истинный, и что это там шаман пишет, пишет и никак (Вспомним Михаила Жванецкого) не может умереть над чемоданом с рукописями…

Поэтому командир подводного корабля приказал ВИМу (вахтенному инженер–механику) следить не только за глубиной, разрядными токами и за прочим, за чем ему предписывалось наблюдать в подводном положении руководящими документами, но и за стоянием организма Сени. В те светлые времена «застоя» в ЭМС было две офицерские должности: «Командир БЧ–5» (боевой части 5 – электромеханической) «дед» и «Командир МГ» (моторной группы) – «движок» или «механёнок». Дед стоял вахту попеременно с движком в среднем 12 через 12, то есть двенадцать часов, затем – отдых, подвахта и опять твои двенадцать и это без учёта тревог, приборок и спецподготовки (занятий и тренировок) с подчинённым личным составом.

Командиром БЧ–5на ПЛ«Б–…» был капитан 3 ранга Федулов Александр Васильевич, человек очень русской национальности – из казанских, движком – молодой выпускник Севастопольского Высшего Военно–Морского Инженерного Училища(в простонародии – Голландия) лейтенант Пониковский Станислав Семёнович. Старшим от ЭМСбригады в море пошёл капитан 3 ранга Путанов Константин Павлович(к сожалению, ныне покойный – и пусть земля ему будет пухом!) – тогда ещё помощник Начальника ЭМС(электромеханической службы) по живучести. Фамилия его подлинная, ибо он оставил по себе очень светлую память не только на бригаде, но и на Тихоокеанском Флотекак одного из наиболее грамотнейших подводников и фактически крупнейшего специалиста своего дела.

Лейтенант Пониковский С.С. после прибытия в светлый град Бечевинка (а это произошло 16 августа 198… года) с первого же дня своего пребывания на бригаде попал под пресс профессиональной подготовки, ибо тогда на флоте неукоснительно практиковалось выполнение следующего постулата: «Что выучил лейтенантом – с тем багажом и пойдёшь по службе». Распределён он был в резервный 332–ой экипаж, но начальство сочло, что лейтенанту на берегу делать нечего.

Поэтому 17 августа в 05.00 он уже ушёл в море на ПЛ «Б–…»  на три недели, в течение которых и сдал все полагающиеся зачёты и был допущен ко всем обязанностям по кругу заведования. По прибытии с морей через неделю он ушёл с кораблём в док, а так как механику дали на это время отпуск, то, естественно, лейтенант остался за старшего в ЭМБЧ. Когда ему об этом сказали, он имел глупость задать вопрос:

– А кто механиком пойдёт?

На это ему задали встречный вопрос:

– Ты что кончал?

Семён Семёныч бодро ответил:

– Голландию!

И услышал:

– Тебя там чему–то  учили? Учили. Вот иди и служи!

И пошёл товарищ Пониковский, и никогда больше в своей жизни не задавал более таких вопросов. И прошёл доковый ремонт, и вывел корабль из дока, дождался механика из отпуска и сам напросился в автономку.

С начала автономки капитан 3 ранга Путанов К.П. первые два погружения просидел в центральном посту вместе с Пониковским, методом контрольного опроса проверил знания лейтенанта и допустил его к самостоятельному несению вахты ВИМом.

Что он и делал, сидя в центральном посту и наблюдая за показаниями стрелок, указывающими положение рулей, крена, дифферента и глубины погружения. С определённой периодичностью он собирал доклады из отсеков об осмотре оных вахтенными, но, как ему было приказано командиром, в основном он контролировал состояния Сени.

При заступлении на вахту Сеня в очередной раз поклялся и побожился всеми что ни на есть Светлыми Силами вахтенному офицеру, что он выспался и что он, голубь ясный, глаз за вахту не сомкнёт, во что, ессно, никто не поверил, но все сделали вид, что Сеня исправился, и теперь, вот именно с этого момента, вахта им будет нестись как положено, а не как всегда.

Прошёл час с момента заступления вахты, во время которого Сеня, как это ни удивительно, не засыпал, но постоянно крутился и в приборы глядеть упорно не желал. Так как лейтенант Пониковский был (как я уже указывал) немалого веса товарищ и кулаки у него были соответствующие, а при разводе он публично пообещал Сене отрихтовать верхнюю часть его туловища, если тот в очередной раз «провалится» по глубине, то боцман, который, в общем–то, был неглупым человеком, от сна пока воздерживался. Пониковский в очередной раз погрозил Сене кулаком, когда голова того снова повернулась влево на 120 градусов, и запросил у вахтенного офицера «добро» осмотреть отсеки.

«Добро» было получено и лейтенант отправился осматривать корабль. Осмотр длился минут двадцать, так как личный состав вахты не спал, бдил, но занимал себя кто как мог – дембеля точили всякие украшения в дембельские альбомы, годки, которым по сроку службы до альбомов ещё было далече – заполняли записные книжки какими–то стишками, а молодые сидели и, чтобы отвлечься от изучения всяких инструкций, тупо смотрели на приборы и думали о чём–то своём, о девичьем.

Пониковский быстро пресёк все эти работы из серии «очумелых ручек», озадачил молодёжь и подростков в морской робе заданиями по поддержанию и повышению… и вернулся в центральный пост. Увиденное его заинтересовало. Выдержки Сениной не хватило, и он сладко спал, откинувшись головою на ящик сигнализации АРДК. К нему на цыпочках подбирался вахтенный офицер с параллельной линейкой. Для того, чтобы подобраться необходимо было сделать от того места, где он стоял, три шага по прямой, но на пути стоял «подсолнух» (приборчик такой – не буду его описывать, скажем так – «ручной компьютер») в нижнюю часть которого упиралась спинка кресла СПК. Поэтому вахтенному офицеру необходимо было развернуть это кресло так, чтобы протиснуться между как–то мною уже описанного произведения конструкторской мысли и «подсолнухом», а дальше…

А дальше уже рука доставала до тыковки Сени, поэтому параллельная линейка (ах, чтобы делали штурмана и вычислители без неё) с лёгким чмоканьем опустилась Сене на макушку.

Дзв–я–я–як!

– Тащ, я не сплю, – бодро ответила голова Сени, который с закрытыми глазами вскочил и…

Теперь о том – за чем таким сидит боцман в подводном положении. Представьте себе параллелепипед с шестью тускло мерцающими приборами приборами, которые показывают положение рулей и глубину погружения корабля. Спереди это параллелепипеда находится рукоятка по типу самолётной управления горизонтальными рулями. До того, как Сеня слегка прикемарил, рули стояли в положение «ноль». После того, как линейка чмокнула тыковку Сени, и тот изволил встать, чтобы поведать миру о том, что он, голубь сизокрылый, видите ли, не спит, его низ живота толкнул ручку управления рулями вперёд, то есть перевело рули в положение «на погружение».

Как у не ко сну упомянутого неоднократно в моих рассказах Покровского, только вся разница в том, то их атомоход сразу же полетел вниз, а «Варшавянку» чтобы раскочегарить на такие действие – ещё надо попотеть. Вахтенный офицер бросил линейку и с криком:

– Ты что делаешь, козёл …ный, рули на всплытие! – перегнулся и, дотянувшись до рукоятки, потянул её на себя, переведя в положение «на всплытие». Закончилось всё благополучно – Сеня как стоял с закрытыми глазами, так и продолжал стоять, лодка только качнулась вниз (на пару метров), но не погрузилась, а вышла на заданную глубину и продолжила свой полёт в гидросфере Тихого океана, после чего рукоятка рулей снова вахтенным офицером была переведена в «ноль».

Командир, сидящий в кресле, собрался уже было встать с кресла, как глаза Сени открылись, он повернулся и бодро доложил:

– Товарищ вахтенный офицер, лодка держит глубину, скорость … узлов, рули в «ноле», глубина: задана … метров, фактически … метров…, – после чего как ни в чём не бывало уселся на сиденье и принялся крутить головой.

– Боцман, твою маму, ещё раз заснёшь – урою, – пообещал отец–командир и уткнулся в свою книжку.

– Тащ, я не сплю, – снова повторил Сеня, и голова его вновь принялась совершать вращательные движения.

Всё вернулось на круги своя. Пониковский открыл очередную инструкцию и начал её конспектировать в секретную тетрадь, дабы обеспечить в действии знаменитую формулу–призыв: «Учиться военному делу настоящим образом»…

Прошёл очередной час, боцман прекратить вращение головой и снова уронил свою голову на грудь, вахтенный офицер потихоньку перемещался из центрального в рубку штурмана, затем в рубку акустика и обратно, в центральный. Пониковский ещё раз обошёл боевые посты в отсеках, в очередной раз пригрозил выкинуть на всплытии всё дембельские альбомы за борт Нептуну в подарок, прибыл в центральный, доложился вахтенному офицеру об осмотре отсеков, взгромоздился в конструкторский шедевр с 16-тью степенями свободы и приступил к прерванному занятию по повышению своей специальной подготовки. Минут через тридцать он закончил конспектировать очередную инструкцию и начал рисовать новую схему. И всё это вперемешку с толканием боцмана в спину, чтобы он не дремал…

Наконец Станиславу это надоело. Когда в очередной раз глаза Сени закрылись, ВИМ встал и прошёл в третий отсек. Там он на камбузе забрал пустой чайник (5-ти литровый), наполнил его освежающей забортной водичкой, на посту электрика добыл кусок шкерта и со всем этим оборудованием прибыл в центральный пост.

Голова Сени торчала прямо, но глаза были закрыты. Лодка не спеша передвигалась в толще воды, рули были «в ноле». Вахтенный офицер посмотрел на механёнка с удивлением, но тот, приложив палец к губам, протиснулся между «подсолнухом» и креслом поближе к Сене.

Началась тихая и кропотливая работа. Чертежей механёнок никаких не делал, ибо вся конструкция у него была перед взором. Соорудить он задумал интересную конструкцию – помните, как в фильме «Маска–2» пёс, воткнув свою головёнку в маску, разрабатывал в чертеже пакость для поимки сынка Локки и сооружал приспособление для этого. Вот примерно тоже самое задумал сделать и Пониковский. 

Прямо сверху над Сеней находится плафон сигнализации (чего – тебе, читатель, думаю не столь важно, но он там есть). При помощи одного конца шкерта за него был закреплён чайник, но так, чтобы он мог совершать наклонятельные движения в сторону носика. Второй конец шкерта был аккуратно закреплён за голову боцмана, голова которого, как я уже указывал, была в положении «прямо». Оставшийся конец шкерта был закреплён за носик чайника.

Станислав Семёнович провозился с конструкцией более 20 минут. За это время голова Сени с закрытыми глазами торчала прямо, как будто её кто–то привязал не к шкерту, соединённому с чайником (повторяю – в нём тихо дожидались своего часа 5 литров свежей тихоокеанской декабрьской водички с глубины … метров), а к какому–то колу.

Механёнку было не занимать настойчивости. Население центрального с интересом наблюдало за вдохновенным и созидательным трудом лейтенанта

И вот всё – конструкция собрана. Вахтенный офицер, вахтенный центрального поста и командир – как я уже отметил выше – внимательно наблюдавшие за действиями Станислава Семёныча,  замечаний никаких не делали, ибо тоже ожидали – чем вся это процедура закончится. После окончания работы, ВИМ сел на своё место и продолжил работу над чертежом.

В центральном посту воцарилась гробовая тишина. Все, за исключением Пониковского, смотрели на боцмана – вернее, на его голову. Минут через десять их ожидания начали сбываться. Голова Сени начала движение вниз. Всех охватило нетерпение, и даже Пониковский оторвался от процесса черчения. Голова боцмана продолжила движение вниз, а носик чайника, жёстко связанный с оной головой, также начал движение в сторону, совпадающей с направлением движения головы боцмана. Наконец, мышцы шеи Сени не выдержали напряжения медленного сдерживания головы в прямом состоянии и они расслабились. Голова ухнула на грудь боцмана, но в то же самое время и ухнул вниз носик чайника вместе с вместилищем прохладительной, освежающей и бодрящей жидкости, взятой на глубине … метров, которая, радуясь свободе, булькая и шипя, облегчённо вырвалась на свободу и полилась прямо на макушку Сени.

Что значит окончить инженерное училище да ещё и с красным дипломом! Всё–таки неплохо учили будущих подводников в Севастопольском Высшем Военно–Морском Инженерном Училище – за что честь и хвала всем преподавателям. Расчёт оказался верным, и Сеня вздрогнул под напором освежающей водички. Тело его непроизвольно дёрнулось вперёд, тем самым увеличивая угол наклонения чайника. Вода полилась не только из носка, но и из широкого горлышка чайника. Сеня наконец открыл глаза, вскочил, при этом стукнувшись головой и днище чайника, и, дико вращая глазами, громко доложил:

– Я не сплю, тащ!

В ответ раздался громовой хохот присутствующих в центральном посту и даже отец–командир, отложив книгу, смеялся и утирал весёлые слёзы, появляющиеся у него в уголках глаз…