Пилигрим и Акара. Глава 14. Чопорное чаепитие
Ровно в одиннадцать утра Лоуренс в сопровождении второго привратника, застенчивого коренастого паренька по имени Андреа, появился на пороге дома Ангелины.
Надо сказать, что дом был большой и шумный. Наверное, даже слишком большой и слишком шумный. Его сразу же проводили в зал огромных размеров, где собралась, наверное, вся родня этой девушки, а родни у неё было много. Не то чтобы половина города, но человек пятьдесят набралось. Все эти люди ходили, говорили, садились, снова вставали и даже не сразу заметили, что Пилигрим уже сидит на положенном ему месте, и молча за ними наблюдает. Наверное, это были хорошие замечательные люди, но собранные в таком количестве в одном месте они создавали атмосферу суетливости, что Лоуренсу очень не понравилось, но это можно было стерпеть.
Шумок пробежал по залу. Шушукаясь люди стали степенно занимать места, как если бы объявили третий звонок перед началом какого-нибудь спектакля, именно спектакля, зрелища и это также не понравилось Лоуренсу. Менее всего он хотел походить на актёра. Но присутствующие здесь люди, по-видимому, так не считали. Когда все расселись и шум немного утих (правда не очень-то он и утих) Ангелина робко начала:
-Как можно обращаться к Вам? Пилигрим? Или Вам лучше чтобы к Вам обращались по имени?
Голос её был тих и робок, движения застенчивы, но глаза сияли.
-Моё имя Лоуренс и я — Пилигрим. Но важно не имя и не звание. Имя редко совпадает с тем, что человек есть, а потому важно не то как вы меня будете звать.
-А что же важно?
-Важно то, насколько Вы меня знаете. Я объясню. Здесь находятся люди, которых Вы знаете. О каждом из них Вы составили мнение и это мнение, безусловно, основано на Ваших наблюдениях. Иными словами Вы думаете о людях в соответствии с тем, что Вы уже успели наблюсти. Но не приходило ли Вам в голову, что и наблюдения Ваши могут быть обманчивы и выводы не верны, а раз так то и представления о людях ошибочны?
Я могу сказать Вам, что не только Вы не знаете этих людей. Но ещё в большей степени они не знают Вас. Чтобы составить о человеке мнение требуются годы и ясный взор. Умение понять человека, охватить его целиком и при этом не ошибиться — редкий дар. Понять человека, дать ему имя, которое выражало бы его сущность — дар еще более редкий, а потому вы не можете назвать меня, потому что вы меня не знаете. А раз так, то зовите как Вам удобно.
- Вы так много сказали... Но как мне узнать Вашу сущность?
- Надо пожелать её узнать. Именно её, а не своё мнение о ней. Вы думаете, это просто?
Она была растеряна. Никогда в её жизни не было столь глубоких бесед касающихся самой сущности понятий. Уже сказанное требовало осмысления, а между тем беседа продолжалась. Пилигрим говорил не громко и как бы не замечал всех тех людей, что сидели вокруг, для него они были не важны, он говорил с ней и только для неё, тем самым как бы разграничивая этот зал: то, что происходило между ними - это одно, все же что было за пределами этой беседы — другое.
- И я не думаю... Я вообще никогда об этом не думала. Научите меня, а?
Пилигрим улыбнулся и отпил предложенного чая.
-Хорошо, я дам вам урок. В этом доме живёт птица. Вы об этом знали?
-Нет, а где?
-Этот дом слишком большой, чтобы знать все его закоулки.
Под крышей с восточной стороны есть щель между досок, и там она свила себе гнездо. Представьте себе, что Вы и вся ваша семья узнали об этом птице без моей помощи, что будете вы думать о ней? Я скажу.
Один подумает, что она на его территории и будет ревновать к этому дому. И его отношение к птице будет отрицательным. Он будет заходить и думать, что не хочет терпеть её здесь, хотя даже не разу её и не видел. Другой будет искать тот вред, что она может совершить, третий будет думать о том, чем же она питается, четвёртый озаботиться, а не принесёт ли она болезнь и так далее. Иными словами каждый будет строить своё отношение к ней даже не увидев её не разу. Но даже если увидят, это им ничего не даст. Предубеждённость подобна слепоте, они будут видеть лишь то, что готовы видеть.
Так и в жизни. Умейте сперва наблюсти человека. Понять, о чём он мечтал с ранних лет, как формировался его мозг и как жила его душа. Пытайтесь понять его мечтания, ведь мечты выражают человека больше всего. И когда таким исследованием Вы приблизитесь к человеку, то попытавшись понять скорее всего будете успешны. Важно понять не своё мнение о человеке, а человека самого без Вашего мнения о нём. Здесь присутствуют много людей, что они знают обо мне? Что они знают о Вас? И что они знают о нашей беседе? Большинство из них даже не слышат нас. Так зачем они здесь? Те же что слышат, заняты своими воображаемыми отношениями. Они постигают не меня, не Вас, но своё отношение ко мне и к Вам и к тому, что здесь происходит.
Мир Пилигримов так не похож на мир людей, именно потому, что мы всегда постигаем сущность явления или человека, а уж затем формируем своё отношение к ним. Люди же поступают наоборот. Руководствуясь на поверхностных наблюдениях, тут же строят свои представления и верят только в них. Запомните Ангелина этот день, запомните эту беседу и думайте об этом так часто, как сможете. Пытайтесь понять всё, с чем будете сталкиваться и когда-нибудь Вы поймёте и меня.
Оказалось, времени прошло совсем чуть, и к тому моменту, как беседа завершилась, люди только закончили рассаживаться и разговаривать. Никто ничего не заметил. Весь следующий час прошёл в скучных вежливых тонах. Поговорили решительно обо всем, и каждый из присутствующих посчитал своим долгом выразить своё мнение. И о том, что погода очень хороша и о том, что урожай будет хорош и о том, что люди вокруг хороши и что вообще всё хорошо.
Пилигрим отвечал односложно, как бы не выходя из погружённости в себя, никто так и не задал ему вопроса, ради которого люди приходят к мудрецам. Молодой привратник, сегодня сопровождавший Пилигрима — Андреа в последствие так охарактеризовал эту встречу: «В сырых дровах мало огня, а в иных и нет вовсе».
К концу беседы Пилигрима стало мутить. То ли от жары и духоты, то ли от скукоты времяпрепровождения, к которому он не привык, но силы стали покидать его, и не пот от жары, но испарина от слабости выступила у него на лбу. Он посмотрел на Андреа, и в этом взгляде читалась просьба о помощи. Парень был прост. Тут же перебив какую-то немолодую женщину взахлеб рассказывающую о семейных перипетиях, он громко заявил «мы очень благодарны вам всем за приглашение, но у достопочтимого Лоуренса, ученика великой обители Альма режим, которого он обязан придерживаться как и всякий горец спустившийся в долины».
Слово "режим" было произнесено громко и практически в гробовой тишине. Народ понял, что дело серьёзное, и возражать не стал. Воспользовавшись заминкой, Лоуренс тут же встал и, раскланявшись, быстро направился к выходу. Выйдя из дома Лоуренс повернул не направо, к дому Мадонны, а налево к окраине. Причём быстрым шагом. Замешкавшийся Андреа догнал его через сотню шагов.
-Что-то случилось?
-Тяжко.
-Куда идём?
-За город. Подальше отсюда.
А между тем лицо Пилигрима было белое, как бумага.
Свежие комментарии