Аюрведический центр красоты и здоровья «Живая вода»
Значение идеи кармы в области воспитания
"Сегодня мы должны особенно подчеркивать: для первых семи лет жизни, до смены зубов, очень важна подражательная способность ребенка, а для второго семилетия, до половой зрелости, важна его приверженность авторитету. Но и мы сами должны потрудиться, чтобы ребенок смог этому правильным образом подражать. Ведь ребенок подражает всем, но особенно своему воспитателю. От семи до четырнадцати он верит всем, но особенно своим воспитателям и преподавателям. И наше правильное поведение осуществимо только под воздействием идеи кармы, если мы действительно внутренне связаны с нею. А лучше или хуже мы преподаем — фактически не так уж важно. Совершенно необразованные учителя могут при определенных обстоятельствах иметь огромное влияние. От чего это зависит?
Как раз в эпоху того внутреннего углубления, которое я вам описывал, все зависит от того, являемся ли мы настоящими учителями и настоящими воспитателями все зависит от того, каким образом мы уже были связаны с душой ребенка, прежде чем мы оба, воспитатель и ученик, родились на земле. Ибо вся разница состоит только в том, что учитель или воспитатель на столько-то лет раньше ребенка пришел в мир; а до того мы были связаны с детьми в духовном мире. Откуда берется инстинкт подражания, тяга к подражанию, когда мы родимся? Мы ведь приносим ее с собой из духовного мира. Мы потому являемся подражателями в первые годы жизни, что приносим с собой тягу к подражанию из духовного мира. И кому же нам больше всего нравится подражать? Тем, кто привил нам наши качества в духовном мире, от кого мы нечто переняли в духовном мире, в той или иной области. Душа ребенка была связана с душой воспитателя, с душой учителя еще до рождения. Это была интимная связь, и на нее должно равняться внешне телесное, живущее на физическом плане.
Если вы сказанное примете не как абстрактную истину, а воспримете всей душой, то вы заметите, что тем самым сказано нечто огромной важности. Подумайте только, какой священной серьезностью, какой бездонной глубиной будет пронизана душа в области воспитания, если она будет жить под впечатлением: ты даешь теперь ребенку то, что он воспринял от тебя в духовном мире до своего рождения; если бы это стало истинным внутренним импульсом! От такого умопостижения, от такого душевного склада зависит гораздо больше, чем от тех или иных мероприятий. Это проявляется уже тогда, когда между воспитателем, учителем, и учеником господствует правильное настроение, когда это настроение и это умопостижение вырастают из священной серьезности великих жизненных задач. И прежде всего должна наличествовать эта священная серьезность. Вот что особенно важно в этой области.
Тлетворно действует, когда в наше время добиваются всеми способами, чтобы ребенку все было понятно. Я уже часто указывал, что ребенок не все может понимать. С первого по седьмой годы жизни он вообще ничего не может понимать; он всему подражает. А если он недостаточно подражает, то в дальнейшем он не сможет в достаточной степени проявлять свое внутреннее содержание. С седьмого по четырнадцатый годы жизни ребенок должен верить, должен находиться под влиянием авторитета, если ему суждено проделать здоровое развитие. Практиковать эти принципы в жизни — вот в чем задача.
Когда в наши дни преувеличенно хлопочут о том, чтобы все было понято, когда, так сказать, невозможно преподнести дважды два — четыре без того, чтобы не проследить, что все было понято (а все равно дети не понимают!), то детей превращают из разумных созданий в вычислительные машины. Детям запечатлевают заложенный в элементарном окружающем мире рассудок, как я об этом недавно говорил, вместо того, чтобы развивать свой собственный рассудок. И именно это происходит в наше время очень часто. Было потрачено много сил, чтобы создать идеал, направленный не на приобретение собственного рассудка, а на привнесение рассудочности из элементарного мира, который разлит в нашем окружении, так что ребенок как бы вплетается, попадает в паутину элементарного мира. Это видно также во многих случаях современности. Относительно многого в наше время мы как раз можем сказать: ведь люди совершенно не думают сами, а как бы мыслят во всеобщей мыслительной атмосфере. А если должно возникнуть что-то индивидуальное, то это зависит от чего-то совершенно другого, чем то, что и так заложено в общечеловеческой природе как божественное.
Человек должен снова пробиться к природе и существу живого, в том числе и в постижении мира. Как было сказано, это не столь удобно, как манипулировать безжизненными трупами понятий. Человек должен снова постигнуть живое. И человек должен снова познать, что жизнью могут править не мертвые истины, а истины живые. Мертвая истина — это вот что.
Мы должны воспитывать детей разумными людьми, это наша обязанность. Значит — так гласит мертвенная истина, — мы должны как можно раньше культивировать рассудок, тогда и люди будут более разумными. Но это полная бессмыслица. Это такая же бессмыслица, как если бы годовалого ребенка кто-то стал бы готовить к профессии сапожника. Ребенок тогда вырастает разумным человеком, когда не слишком рано начинают культивировать его рассудок. В жизни часто надо делать противоположное тому, чего собираются достичь. Ведь еду тоже нельзя сразу есть, ее надо сначала сварить. И если отказаться от приготовления еды, то, вероятно, придется отказаться и от самой еды. Равным образом человека невозможно сделать разумным тем, что как можно раньше культивируют его рассудок, а лишь тем, что с раннего возраста уделяют внимание тому, что позднее делает его разумным. Абстрактная истина звучит так: рассудок культивируют с помощью рассудка. А жизненная истина такова: рассудок культивируют через здоровое доверие правомерному авторитету. Посылка и вывод в живом тезисе имеют совершенно другое содержание, чем посылка и вывод в мертвом, абстрактном тезисе. Вот с чем человечество должно постепенно знакомиться все больше.
Но это неудобно. Представьте себе, как было бы удобно поставить себе цель и думать, что ее можно непосредственно достичь, делая то, что содержится в понятии цели. В жизни человек должен делать как раз противоположное. И это, естественно, неудобно. Но вписаться в реальность и в жизнь — вот что является задачей нашего времени и то, чем мы должны в узком смысле слова наполнить себя. И это необходимо как в отношении великих задач, так и повседневных. И если не внять этому, невозможно понимание своего времени — будут делать противоположное тому, что надо.
В наше время совершенно не догадываются, насколько мы абстрагировались, насколько все у нас сделалось бесконечно абстрактным, ибо все хотят подвести под определенный шаблон. Но реальность нельзя втиснуть в шаблоны, реальность постигается в ее метаморфозе. Наша голова, «позвонок» нашей головы, это преобразованный позвонок спинного мозга, но при этом оба выглядят совершенно по-разному. Разрешите привести вам один пример из практической жизни. Представьте себе: в каком-нибудь институте есть преподаватель, который защищает мнение, противоречащее всем моим взглядам или взглядам моих однокурсников. Естественно, я не пожалею сил, чтобы доказать: преподаватель преподает что-то неправильное, — не пожалею труда, ибо так диктует мой долг, чтобы доказать, что он не прав, то есть, говоря грубо, мелет чушь. Такова одна сторона вопроса.
Допустим, случилось так, что этот преподаватель по какой-то причине переведен на административную работу (такое могло быть и в виде дисциплинарного взыскания). Что же тогда мне делать? Естественно, возражать против его перевода на другую должность или дисциплинарного взыскания, но оставаться противником его теорий, пока они преподавались в гуманитарном учреждении. Пока речь идет о теоретическом плане, возможна теоретическая баталия. Но эта баталия прекращается или даже превращается в самозащиту, если дело идет о каком-то внешнем учреждении. И надо знать, что было бы предосудительно из чувства враждебности каким-то образом соучаствовать в упомянутом дисциплинарном взыскании. А теперь представим себе, что названный преподаватель читал бы курс политэкономии или политики и был призван на государственную службу и решался бы вопрос, иметь ли его на государственной службе или нет. Как вести себя в таком случае? Естественно так, чтобы как можно быстрее убрать его с этой должности, так как его теории в этом случае становятся практически вредоносными.
В практической жизни дело всегда сводится к тому, чтобы жить в реальности, в непосредственной живой реальности, и не давать господствовать своим понятиям. А в жизни понятий дело сводится как раз к тому, чтобы как можно более четко рассматривать свои понятия. Я привел вам этот пример, чтобы пояснить, в чем разница между поведением в действительности и ориентированием в своих понятиях. Кто не делает таких различий, тот не сможет справиться с задачами ближайшего будущего. Такой не различающий человек в лучшем случае может быть вильсонианцем, тем, кто способен справиться с задачами ближайшего времени или считаться с ними. В этом-то все дело: точно взвешивать то, что живет в действительности, и то, что может быть убедительным в мире понятий.
И воспитатель юношества особенно должен считаться с такими вещами. В наше время будущего воспитателя нагружают разными инструкциями по поводу того, как надо воспитывать и как надо преподавать. В ближайшем будущем это утратит свое значение. И наоборот, станет важным знать природу человека в ее различных внешних проявлениях, быть тонким психологом, истинным знатоком душ. Так как отношения между воспитателем и воспитанником должны быть аналогом ясновидения. Даже если воспитатель не полностью это осознает и ясновидение живет в его душе только подспудно, но должно быть так, что он инстинктивно, из своего педагогического призвания создает прямо-таки пророческий образ того, что он хотел бы сделать из своего воспитанника. И тогда произойдет одна поразительная вещь, как бы странно это сегодня ни звучало: воспитатель будущего будет часто видеть во сне своих воспитанников, так как пророчества проявляются во сне. Образы, которые мы видим во сне, коренятся в том, что мы не привыкли соотносить сновидение с будущим; мы отбрасываем реминисценции прошлого, как сбрасывают одежду. А то, что живет во сне, указывает, собственно, на будущее. Положение вещей таково, что внутренняя жизнь именно у воспитателя юношества должна быть преобразована. Это очень важно. А поскольку в той или иной степени все люди, за немногими исключениями, имеют юношескую предрасположенность к образному мышлению, то указанное мной — понимание кармических взаимосвязей среди людей — должно быть чем-то общезначимым. Необыкновенно много зависит от того, чтобы это стало общепринятым знанием.
Современное поколение воспитано, главным образом, на абстрактном мышлении, оно постоянно путает абстрактное мышление и живое мышление. Вот почему так редко случается, чтобы кто-то сегодня выступал с пылающим воодушевлением в защиту того, чьих воззрений он не приемлет, а не позаботился о том, чтобы вмешались внешние власти. Но именно на таких вещах надо учиться. И нет лучшего воспитания для человека, чем относиться к врагам с возрастающим энтузиазмом. Естественно, это не надо подстегивать. В наше время, исходя из абстракции, людей делят на врагов и друзей. Но это не имеет никакого смысла. Смысл имеют только реальные жизненные отношения. А это определяется только самой жизнью, а не нашими симпатиями и антипатиями. И тем не менее мы должны развивать наши симпатии и антипатии, должны их иметь. Маятник должен не просто качнуться в одну сторону, но должен также вернуться и в другую. Значит надо жить в двойственности, в дуализме: погружаться в глубины мышления, изливать себя в действительность, в то, чего требует действительность, — вот чему должно учиться человечество.
Сегодня надо, обращаясь к реальности, вносить во всё свои мыслеформы, а действительность примет их, если они не противоречат ей. Современное человечество стремится к единообразию. Но это единообразие не может быть оправдано перед лицом духовного мировосприятия. Это не проходит. Мир таков, каков он есть, не может быть для нас удобным. Не каждому дано иметь наружность, которая всем нравится. Но именно поэтому является фальшивым, когда поведение диктуется нашими симпатиями и антипатиями. В нем должны присутствовать другие импульсы. Вот почему люди такие неуравновешенные; они разглядывают мир, и когда находят не соответствующее их симпатиям и антипатиям, то все в их понятиях начинает идти вкривь и вкось и их обуревает одно единственное побуждение — переделать мир.
Это с одной стороны, а с другой — это не повод снова возвращаться к удобному и принимать мир каков он есть. Это опять-таки было бы фальшиво. В жизни бывают такие случаи, когда необходима самая резкая, самая сокрушительная критика, и ее тоже надо применять. Иными словами, надо считаться с действительностью. Все сводится к колебанию маятника между углублением в прозрачные, четко очерченные понятия и любовным участием в жизненных феноменах.
Духовная наука может послужить прекрасным введением в это, если мы соответственно отнесемся к ней. Но прежде всего мы должны правильным образом изучать ее. То, что обретено в духовном мире в качестве истины, является неким сообщением, приходит к ясновидящему как некое сообщение. Если мы затем поступаем с этими истинами так же, как с внешними, грубо чувственными фактами, то мы занимаем неверную позицию в отношении Духовной науки. Духовная наука может понять все. Но если мы при каждом сообщении духовного исследователя будем спрашивать: да, но почему, почему? — то это будет фальшивым, так как он сам получил это как сообщение из духовного мира. Так же, как если бы я кому-то сказал: Ганс Мюллер сказал мне то-то и то-то, а меня спрашивают: да, но почему он тебе это сказал? Он потому мне это и сказал, что я меньше всего собирался спрашивать его, почему он это сказал. Так же и происходящее из духовного мира надо рассматривать просто как сообщения. Это надо понять".
Рудольф Штайнер
GA 177 (7)
Свежие комментарии