Пока Вашингтон усердно пытается разжигать конфликты по периметру границ России и Китая, Москва и Пекин окончательно подрывают его глобальное превосходство, предлагая человечеству новую экономическую модель развития.

После создания Организации Объединённых Наций по итогам окончания Второй мировой войны фактическая власть в толковании и реализации норм международного права стала принадлежать Совету Безопасности, в который вошли СССР, США, Великобритания, Франция и Китай. После распада СССР его место заняла Россия.

Однако западные державы попытались в СБ ООН присвоить себе единоличное право управлять миром, как им вздумается, что не могло не вызвать соответствующей реакции России и Китая. Первая обеспечивает ядерный паритет между двумя группировками в Совете Безопасности, а второй использует свою растущую экономику для прямого выдавливания США.

Джоан Лу - независимый журналист, освещающий проблемы глобальной бедности и неравенства, публикуется в «Humanosphere», «The Guardian», «Global Washington and War is Boring» и других изданиях, пишет:

-- Кружки на этой карте указывают на расположение тысяч финансируемых Китаем проектов развития. Чем больше круг, тем больше инвестиции. Самые большие круги представляют проекты в многомиллиардном диапазоне.

За последние два десятилетия Пекин финансировал и строил мосты, больницы, дороги, железные дороги, аэропорты и морские порты по всему миру на многие миллиарды долларов. «Китай стал крупнейшим финансистом экономической инфраструктуры», - говорится в новом докладе «AidData», исследовательской лаборатории финансирования развития, основанной в колледже Уильяма и Мэри.

Это звучит как хорошее утверждение. Но есть и скептики.

Западные эксперты в области развития и политики задают много вопросов. Какова цель Китая в строительстве всего этого? Хорошо ли построены эти проекты? И действительно ли они полезны?

Теперь команда «AidData» тщательно изучила спутниковые ночные снимки, чтобы дать ответ на этот вопрос.

В последние годы Китай очень четко выразил свои амбиции по расширению торговли и влияния через развитие инфраструктуры и инвестиций в других странах. Он называют это программой «Один пояс -- один путь». Но почти все остальное о стратегии развития Китая — его расходах, проектах и местах реализации проектов — официально является государственной тайной.

Эта пелена секретности укрепила популярное мнение о том, что Китай является «изгоем-донором», который изливает деньги в недемократические правительства для содействия росту Китая и доступа к природным ресурсам. Скептики говорят, что китайские проекты малопригодны для стран, часто в Африке, где они строятся. Некоторые из них политики называют проектами «белого слона», что является синонимом бесполезности и никчемности. Они указывают на морские порты, мосты и другие проекты, которые стоят много, но на самом деле не приносят почти ничего.

Тому якобы служат подтверждением многочисленные сообщения о неудовлетворительном качестве строительства: дорога в Замбии смыта во время сезона дождей 2009 года. Мост в Кении обрушился во время строительства в 2017 году. А госпиталь в Анголе был эвакуирован через несколько месяцев после открытия в 2010 году в связи с опасениями, что он рухнет.

Специалисты по вопросам развития говорят, что эти факты вызывают озабоченность, однако лидеры стран -- получателей китайской помощи, по-прежнему отдают предпочтение работе с Китаем. Их аргумент заключается в том, что Китай является «универсальным магазином», не только финансируя проекты, но и строя их. Часто работать с Китаем дешевле и быстрее, чем с традиционными донорами, такими как Всемирный банк или МВФ, и у него меньше таких условий, как требований приватизировать проект после его строительства.

И вот еще один аргумент в пользу Китая. Новые исследования показывают, что инфраструктурные проекты Китая гораздо эффективнее способствуют сокращению неравенства в развивающихся странах, чем западные программы.

«Многие говорят, что данные проекты являются «белыми слонами», но это большое заблуждение», - говорит исполнительный директор «AidData» Брэдли Паркс, один из авторов исследования,

Он точно уверен, что, согласно исследованиям его команды, существует точная корреляция между китайскими проектами и экономическим ростом в странах, где они построены.

Паркс уверен, что финансируемая Китаем «соединительная инфраструктура» -- дороги, мосты, железные дороги и порты объединяют людей и распределяют экономический рост более равномерно и более эффективно, чем традиционные западные программы развития.

Это потому, что Китай поддерживает проекты, которые соединяют людей и бизнес из сельских, отдаленных внутренних районов с более крупными городами, где есть больше экономических возможностей.

Группа пришла к такому выводу после выявления и определения местонахождения более 4400 китайских проектов развития, реализованных в 138 странах в период с 2000 по 2014 год. Они сделали это, используя онлайн-источники, такие как новостные статьи, сайты китайских посольств, а также исследования ученых и неправительственных организаций на местах.

«Китайское правительство не сообщает всю информацию, которой оно обладает, - говорит Паркс, -- но есть огромное количество данных, которые разбросаны по всему Интернету».

«AidData» провела анализ огромного количества ночных спутниковых снимков со спутников операционной системы «Linescan», программы по использованию метеорологических спутников США.

Брэдли Паркс:

-- Из академической литературы достаточно хорошо известно, что ночной электрический свет является хорошим показателем дохода домашних хозяйств. Больше света означает, что у семей в этой области больше денег.

Исследователи «AidData» проанализировали изменения количества света от соединительной инфраструктуры, построенной Китаем, за период с 2000 года до 2013 года, видимого с орбиты.

И точно установили, что на более поздних снимках свет не только концентрировался в непосредственной близости от возведённых объектов, но и распространялся в провинциях и районах, где они были построены, а также между провинциями и районами. Это, говорит о том, что китайская соединительная инфраструктура весьма эффективно способствует распространению экономического роста между крупными регионами, а также внутри них.

Некоторые исследователи, однако, говорят, что нужно проводить больше исследований.

«Нет никаких сомнений в том, что многие китайские инвестиции оказали положительное влияние, независимо от того, насколько недолговечны, -- говорит Жаклин Муна Муситва, международный юрист из Восточной Африки, -- при этом важно определить окончательно, растут ли доходы, на что тратятся деньги и улучшается ли качество жизни. Недостаточно просто взглянуть на показатели экономического роста, поскольку они не дают адекватного представления о нашей повседневной работе по борьбе с нищетой и развитии бедных стран».

Йоханнес Урпелайнен, директор и профессор по энергетике, ресурсам и окружающей среде Школы передовых международных исследований Джона Хопкинса, считает, что исследование является «хорошим шагом вперед» и согласуется с тем, что другие исследования показали о потенциале развития инфраструктуры для уменьшения неравенства.

«Следующим шагом будет сбор более подробной информации о том, что на самом деле происходит в этих регионах, — говорит Урпелайнен, - например, есть ли ещё какие-либо факторы, кроме дохода домохозяйств, которые способствуют увеличению освещения и росту электрофицированных зон».

В лаборатории «AidData» согласны с тем, что их показатели региональной освещенности «могли бы сравниваться с другими аспектами развития человеческого потенциала, включая местные результаты в области здравоохранения и образования. Но даже имеющаяся информация позволяет говорить, что инвестиционные проекты Китая обладают несравненно большей привлекательностью, чем западные».

Когда станут реальностью беспрепятственные поставки в белорусско-российской торговле?

В белорусской столице за последние годы не раз заявляли о том, что считают необходимым не на бумаге, а на практике снять все существующие ограничения в торгово-экономических отношениях как между Белоруссией и Россией (на которою приходится около половины всего товарооборота республики), так и в рамках Евразийского экономического союза. В конечном счете дело дошло до прямых упреков в том, что Москва поступает по отношению к своим союзникам «по-варварски», а молоко и вовсе «стало наглым политическим инструментом».

Именно так характеризовал в нынешнем году белорусско-российские отношения Александр Лукашенко, говоря о том, что прежние проблемы в двухсторонних связях, о которых он говорил ранее, по-прежнему остаются нерешенными. Даже несмотря на то, что после нескольких встреч между главами России и Белоруссии сначала в Сочи, а затем в Могилеве стороны заявили об отсутствии нерешенных вопросов.

В середине ноября во время заседания Группы высокого уровня (ГВУ) Совета министров Союзного государства Белоруссии и России заместитель белорусского премьер-министра Игорь Петришенко снова заявил, что «для белорусской стороны ключевыми вопросами были и остаются развитие промышленной кооперации, снятие и отмена ограничительных мер, обеспечение беспрепятственных поставок белорусского продовольствия в Россию». При этом он добавил, что остаются проблемы и в реализации союзных программ, на что Минск уже не раз обращал внимание. Примечательно, что, продолжая дискуссию, первый заместитель председателя правительства – министр финансов РФ Антон Силуанов отметил, что «в целом мы договорились проанализировать предыдущие решения, которые ранее принимались на различных уровнях» и «принимать меры по выполнению тех договоренностей».

Эти слова, как и высказывания белорусских представителей, выглядели довольно странно на фоне последних заявлений высших госчиновников двух стран, в том числе и российского посла в РБ Михаила Бабича, который недавно отметил, что в настоящее время все проблемы решены. Исходя из происходившего на заседании ГВУ, многие наблюдатели уже успели сделать вывод о том, что стороны, как и год, и два назад, по-прежнему не пришли ни к каким окончательным решениям и все еще находятся на стадии обсуждения того, как нужно договариваться.

Стоит отметить, что суть взаимных претензий довольно проста. С одной стороны, официальный Минск считает, что Россия не выполняет обязательства, взятые на себя в рамках союзных договоренностей и ЕАЭС. С другой – Москва заявляет, что в целом придерживается установленных правил, а все споры являются спорами хозяйствующих субъектов, которые не имеет смысла выносить на уровень руководства стран. Однако и в той, и в другой позиции есть ряд нюансов, которые, по всей видимости, и не позволяют сторонам прийти к общему знаменателю.

При этом необходимо напомнить, что, согласно июльским отчетам Евразийской экономической комиссии (ЕЭК), сегодня в межгосударственных торгово-экономических отношениях наиболее серьезные проблемы наблюдаются в вопросах перемещения рабочей силы, необходимости повторного подтверждения соответствия произведенных в одной из стран ЕАЭС устройств связи требованиям другого государства, ограничения пересечения российско-белорусской границы гражданами других стран ЕАЭС с помощью наземного транспорта, а также допуска к госзакупкам. Все остальные претензии сторон в ЕАЭС находятся на заднем плане, а, значит, нынешние проблемы белорусско-российских отношений носят сугубо двухсторонний характер. Это, кстати говоря, только усугубляет сложившуюся ситуацию, так как при их решении стороны рискуют отойти от принятых в рамках постсоветского объединения обязательств, спровоцировав недовольство иных его участников.

Сегодня белорусские требования к российской стороне можно свести к двум основным пунктам. Во-первых, это установление единых с Россией цен на углеводороды и скорейшее создание общего энергетического рынка ЕАЭС. Во-вторых – беспрепятственный допуск на российский рынок белорусской продукции или товаров, идущих с территории РБ в РФ. Все остальное, как например, согласование визовых вопросов, проблемы логистики, расширение кооперации, в том числе и создание совместных предприятий, участие российского капитала в приватизации белорусского госсектора и прочее, находится в самом конце списка интересов официального Минска.

На сегодняшний день первостепенной задачей для выживания белорусской экономики является создание безбарьерной среды в осуществлении торговли. И именно это всегда являлось главным условием вхождения Белоруссии в любые интеграционные структуры, в том числе и в Союзное государство (СГ), и в ЕАЭС. В то же время Москва, которая в последние годы учится жить в условиях санкций, вопросы экономического сотрудничества с партнерами по постсоветскому пространству все чаще стала подчинять решению вопросов геополитического характера. И в этом, пожалуй, и состоит одно из основных противоречий, пока не позволяющих сторонам договориться.

А. Лукашенко неоднократно заявлял, что у него нет никаких политических вопросов и противоречий с Кремлем, в отличие от проблем в экономике. И в этом белорусский лидер был, как правило, искренен, так как все интеграционные проекты на просторах бывшего СССР волновали белорусские власти в первую очередь с точки зрения расширения географии торговли белорусской продукцией и возможности получения углеводородов по максимально выгодной цене. Более того, в свое время в Минске надеялись, что главным инструментом решения проблем взаимодействия с Москвой станет Союзное государство. Однако расчет на это, как показывают последние события, не оправдался, а СГ так и не стало механизмом продвижения белорусских интересов в России.

После появления Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭс) и Таможенного союза (ТС) Минск сумел на некоторое время почувствовать себя комфортно на российском и казахстанском рынках, но главные вопросы, связанные с едиными ценами на энергоносители и свободным доступом на рынки конкурентов, он решить не смог. Позже, когда образовался ЕАЭС с его формальными наднациональными органами, как например ЕЭК, в Минске серьезно рассчитывали уже на это объединение, но и оно пока не смогло реализовать все белорусские пожелания.

При этом геополитические интересы Москвы в данном случае были в какой-то степени удовлетворены – Россия снова стала объединять вокруг себя бывшие советские республики, расширяя свою сферу влияния на постсоветском пространстве. Такой дисбаланс интересов и их реализации на практике естественным образом не мог не раздражать официальный Минск, и в конечном счете дело дошло до того, что Александр Лукашенко напрямую заявил, что не понимает, зачем ЕАЭС в таком виде, в котором он существует сегодня, нужен вообще.

И здесь, как считает ряд аналитиков, белорусскому президенту действительно есть что предъявить России – в первую очередь постоянные запреты на ввоз на российскую территорию продукции агропромышленного комплекса Белоруссии.

Стоит напомнить, что молочные и мясные «войны» между странами за последние годы случались довольно часто, однако нынешней год оказался особенно запоминающимся, начиная от заявленного Россельхознадзором еще зимой желания запретить поставки белорусского молока и молочной продукции в Россию и заканчивая подписанием баланса поставок сельхозпродукции на 2019 год, что уже само по себе противоречит словам о свободном рынке товаров и услуг. Помимо этого, несмотря на разработанную «дорожную карту» по снятию всех ограничений, сегодня около 40 предприятий Белоруссии по-прежнему не могут поставлять свою продукцию на российский рынок.

Это значит, что молочная промышленность, а с ней и вся экономика республики несут серьезные потери, так как экспорт сельхозпродукции является одной из главных статей её доходов. Например, в 2017 году экспорт продукции белорусского АПК достиг приблизительно $5 млрд. (в 2016 – $4,2), а за восемь месяцев 2018 года – $3,37 млрд. долларов, в том числе в Россию – $2,69 млрд. (около 80% от общего объёма). И сложившаяся ситуация естественным образом не может не волновать белорусские власти, которые считают претензии Россельхознадзора надуманными и политически мотивированными.

Впрочем, так считает и ряд окологосударственных аналитиков, по мнению которых, российское ведомство стало оружием в руках Кремля. Правда, никто толком не может объяснить, зачем России давить на партнера, ведь проблем военно-политического и стратегического характера между нашими странами нет, а инструменты экономического давления у российской стороны, если они потребуются, есть куда более эффективные, например цены на нефть и газ, а также объемы их поставок.

Именно этот вопрос более чувствителен для Белоруссии, чем поставки молочной продукции, особенно в свете завершения в России налогового маневра. Известно, что, в случае если Минск и Москва не договорятся о компенсации белорусскому бюджету, это грозит Белоруссии потерями только в следующем году около $300 млн., а в последующем – до $2 млрд. в год. И если в экспорте сельхозпродукции белорусские власти еще способны найти направления, которые закроют дыры, образовавшиеся от сокращения поставок на российский рынок (например, Китай, куда в нынешнем году экспорт может составить рекордные $100 млн.), то нефтеперерабатывающий комплекс республики может оказаться в глубочайшем кризисе, если вопрос о цене на нефть не будет решен.

Однако не стоит думать, что в вопросах об ограничениях и барьерах претензии есть только к России. У партнеров Минска по ЕАЭС, в том числе России, также накопилась масса вопросов к нему. Стоит вспомнить, что, согласно данным ЕЭК, за 2017 год в комиссию поступило 161 обращение по вопросам внутренних препятствий, и многие из них касались Белоруссии (25,5%). Одной их основных претензий к официальному Минску по-прежнему является практически закрытый доступ на белорусский рынок продукции иностранного машиностроительного комплекса. Например, российские КамАЗы, трактора «Кировец» или другая сельхозтехника из-за ряда ограничительных барьеров, связанных в первую очередь с условиями госзакупок и дополнительным налогообложением иностранных товаров, практически полностью отсутствуют на белорусском рынке. Дополнительно к этому в республике по-прежнему существует практика взимания льготного НДС в 10% с некоторой продукции местного производства, тогда как для иностранных товаров он равен 20%. Помимо всего прочего, белорусская сторона периодически запрещает ввоз на свою территорию сельхозпродукции из других стран, мотивируя это проблемами карантинного характера. При этом в России данные запреты воспринимают достаточно спокойно, не требуя у белорусских коллег объяснений и не предъявляя разного рода претензии.

Кроме того, как отмечает ряд наблюдателей, сегодня ограничения со стороны Белоруссии перешли немного в иную, напрямую не связанную с договоренностями в рамках ЕАЭС, сферу. Известно, что России сам по себе белорусский рынок малоинтересен из-за его низкой прибыльности и небольшого размера. Российский бизнес в соседней республике интересует процесс приватизации, который белорусские власти объявили уже много лет назад, но так и не продвинулись на этом пути дальше слов. В том числе и в рамках объявленных ранее пяти крупных интеграционных проектов Союзного государства: создания холдинга «Росбелавто» на базе МАЗа и КамАЗа, интеграции белорусских «Интеграла» и Минского завода колесных тягачей (МЗКТ) со структурами госкорпорации «Ростех», «Пеленга» с «Роскосмосом», а также «Гродно Азота» с «Еврохимом» или «Газпромом». Главной проблемой в данном случае являются фактически заградительные условия, которые ставят перед потенциальными инвесторами белорусские власти, что в конечном счете и предопределяет невозможность широкого доступа российского капитала к белорусской промышленности.

Все вышеперечисленное, а также ряд иных, более мелких вопросов, с которыми ежедневно сталкиваются как российские, так и белорусские производители и торговые предприятия в рамках ЕАЭС и СГ, по-прежнему мешают развитию более глубокой торгово-экономической интеграции двух стран и всего Евразийского сообщества в целом. К сожалению, протекционизм продолжает превалировать и в российской, и в белорусской, и в казахстанской экономической политике. Несмотря на то, что стороны во всеуслышание заявляют о готовности полностью открыть свои рынки и создать абсолютно равные условия для работы всех участников единого экономического пространства, это сделать все еще не удается, что делает создание реального свободного рынка крайне туманными.

Это связанно в том числе с осложнениями в международной торговле и продолжающейся санкционной политике Запада в отношении России, которая остается стержневым элементом в евразийской интеграции. В сложившихся сегодня условиях Москва попросту вынуждена защищать свой рынок, который остается крайне уязвимым из-за открытых границ с Белоруссией и Казахстаном. И это вызывает и будет вызывать недовольство у российских партнёров, так как каждая из сторон, несмотря на декларирование приверженности общим интересов, не может ставить их выше национальных. Поэтому пока страны действительно не решаться на кардинальные шаги по углублению интеграции, обоюдные претензии никуда не уйдут.