Похороны

Похороны.

«Если увидишь на клетке слона надпись  «Тигр»

– не верь глазам своим…»

Козьма Прутков.

 

Как часто я описывал процесс принятия внутрь военнослужащими Российского Военно–Морского Флота бессмертного изобретения Дмитрия Ивановича Менделеева. Умные люди говорят – на три вещи можно смотреть бесконечно: на звёзды, как бежит вода и как работает кто–то другой… Я бы смело приплюсовал четвёртое – как выпивают люди. В принципе занимателен не сам процесс влития вовнутрь «огненной воды», а постепенный переход человека из одного состояния в другое.

Если кому–то не лениво полистать сей сборник и найти рассказ «Повод» о том, как можно найти повод для выпивки в условиях отсутствия таковой, то на примерах Олега Владимировича Ломова и Владимира Семёновича Пенюкина сей процесс расписан мною, думается, довольно прилично, поэтому повторяться нет смысла, а вам, читатель, советую, как раньше говорили в Турции, «повесить свои уши на гвоздь внимания» и слушать то, о чём я сейчас расскажу…

Дело было не вечером, дело было очень ранним утром, часа в четыре с копейками – половины пятого ещё не было, но уже двадцать минут пятого истекли. Сергей Витальевич Лисин, капитан 2 ранга, не спортсмен и не альпинист, но очень хороший человек по жизни, выпивал в гордом одиночестве. Не потому выпивал один, что был тайный алкоголик, а потому, что остальные его сотоварищи, оказавшись куда более слабого здоровья, лежали вповалку на полу в его однокомнатной квартире, сопя и причмокивая во сне, яко младенцы непорочныя, на втором этаже только что недавно отремонтированного по спецзаказу нашего президента, не ко сну он будет помянут, лучшими силами Спецстроя Российской Федерации, о чём красноречиво и свидетельствовали трещины на стенах, коих вышеупомянутому не ко сну президенту постыдились показать во время его широковещательной поездки на задворки Российской империи... Из ефрейторских зазоров оконных рам дуло, в связи с чем стройный ряд мыслей Сергея Витальевича выдувало из головы, мешая сосредоточиться на осмыслении сущности бытия…Сергей Витальевич сидел в гордом одиночестве за уставленном остатками пиршества столом, подперев свою голову кулаком, воткнув его под подбородок, наподобие знаменитого мыслителя. Ветер, гуляя по комнате, ласково обтекал голову моего героя, лениво шевеля остатки волос на вместилище мыслей…

Повод, который собрал как сидящего думающего, так и не думающих, но причмокивающих во сне лучших представителей военно–морского офицерства Российской империи сильно уменьшившейся вследствие «широких демократических реформ» вначале незабвенного, отмеченного Каиновою печатью на широкой лысине, нашего первого президента, мечтавшего всё и вся «углубить…» – наверное, противобомбовую щель в Форосе во время известных событий 1991 года, затем «чисто, в натуре, народного» алкоголика, для нашего повествования не столь и важен, поэтому заострять внимания на нём не будем. Сергей Витальевич о нём, то бишь о поводе, уже не помнил, а тем, кто спал на полу, повод и подавно не снился. Бледный месяц светил как–то явно скромничая, стараясь не заглядывать в окно в хозяину явочной квартиры, дабы не нарушить сон праведный не совсем праведной части мужского населения посёлка Рыбачий, который смело раскинулся на склонах сопки… Кому положено – те знают это место, а кому не положено – могут узнать, рискуя быть узнанными соответствующими товарищами, вечно бдящими и не пущающими по долгу своей нелёгкой службы, хотя большого секрета из этого никто и не делает – пусть враги (читай – америкосы энд компани) нашего могучего (некогда…) государства трепещут от наших СЯС (стратегических ядерных сил) и знают, что русское народное, очень частое употребляемое и важное по своей значимости событие на букву «пэ» для них подкрадётся из этого места внезапно, но своевременно…

Ход мыслей безмятежных полупрофессионального психолога  энской дивизии Сергея Витальевича прервал звонок мобильного телефона, который, подпрыгивая и вращаясь, ёрзал по столу среди корок апельсинов и пролитой водки, все своим видом показывая: смотри, хозяин, на меня, я весь в работе, даже пот утереть некогда. От усердия от заливался трелью и дрожал от нетерпения излить в душу хозяина необходимую информацию. Хозяин, оторвавшись от былого и дум, высвободил свой кулак из–под подбородка, разжал пальцы и, используя их как хватательным инструментом, дотянулся до прыгающего от усердия по столу мобильника и с чувством собственного достоинства поднёс его к своему уху. Но… количество принятого внутрь балласта помешал герою нашего времени сообразить, что электроника ещё не так далеко шагнула вперёд, чтобы только при процессе отрывания мобильника от стола в нём автоматически включалась связь. Пока для этой цели надо нажать соответствующую кнопку, но, как я уже упоминал, ветер сдувал все рациональные  мысли, поэтому соответствующая кнопка нажата не была, в связи с чем мобильник обиженно

погудел ещё секунд десять и благополучно отключился.

Сергей Витальевич аккуратно положил мобилу на стол и принял прежнюю позу мыслителя, но погрузиться в нирвану мыслей опять ему помешал мобильник. Радостно вереща, он начал свои подпрыгивания, сигнализируя владельцу, что какая–то сволочь с утра не спит и хочет пообщаться не просто абы с кем–нибудь, а именно с ним, родимым. В очередной раз кулак разжался, пальцы успокоили подпрыгивания мобильника и поднесли его к уху. Однако, чисто рефлекторным движением, нужная кнопка непостижимым образом была нажата, и в ухо Сергея Витальевича вонзился голос его старого закадычного друга Игоря Григорьевича Мишина, бравого подполковника, который был знаменит на нашем полуострове (и даже, мне думается, не только у нас – по крайней мере о нём слыхали даже во Владивостоке, и, думается, благодаря затраченному мною времени на написание этого рассказа, – и на Западе он станет предметом гордости за наш непобедимый, океанский и так далее)  уже тем, что единственный из всех товарищей, носящих погоны с красными просветами, в подводном флоте Военно–Морского Флота Российской Федерации командовал (и не единожды) подъёмом Военно–Морского Флага (Андреевского) целой бригады дизельных подводных лодок класса «Kilo». Военно–морские читатели моего опуса поймут – как это приятно на истошный вопль дежурного по ПЛ, перекрывающего своей мощью не только свист ветра на пирсе, но и рассерженные крики чаек, – дабы не сняли с утра пораньше за то, что старший на подъёме не услышал его команды «Товарищ… Время вышло», приложив лапу к уху, на котором непонятно каким образом держится форменный головной убор после ночных бдений (это в лучшем случае, а в худшем – после ночных купаний в Паратунке), и приняв некоторое подобие строевой стойки, важно рявкнуть в ответ: «Флаг и Гюйс поднять»…

«Серёга, – послышалось  в  трубке, – у меня горе, племянница попала под машину. Спасти её не удалось – скончалась от травм. Жена в трансе…»

Сергей Витальевич протрезвел практически мгновенно. И даже ветер, свободно бродящий по широковещательно отремонтированной квартире, перестал гулять по вышеупомянутому помещению и как–то притих, задержавшись возле остатков некогда богатой шевелюры. Жиденькие остатки волос зашевелились на обширном полигоне лысины вовсе не от того, что их колыхал шаловливый ветерок, а от несправедливости судьбы. Мысли оторвались от бесконечного и нескончаемого пространства сущности и бытия и перетекли в строго направленное русло.

Он вспомнил миловидную племянницу Игоря Григорьевича, частенько приезжавшую в гости к нему во времена, когда наша бригада ещё находилась в бухте Ильичёва, и Игорь Григорьевич периодически проживал в квартире у Сергея Витальевича в дни, когда выезд из посёлка Завойко был затруднён по причине полного отсутствия нормальной дороги и полутораметровых сугробов (это по официальной версии для супруги Игоря Григорьевича, а по неофициальной, фактической – когда Игорь Григорьевич вкупе с Сергеем Витальевичем «расслаблялся» и снимал стрессы, полученные на службе Родине…); её свежее пухленькое лицо, обрамлённое двумя довольно солидными косами, которые она всю свою короткую жизнь лелеяла и взращивала на зависть своим эмансипированным подругам, отчего боль утраты стала только сильней…

Что хорошо в военной жизни – это то, что, несмотря на суммарное количество спиртного, которое бравый военнослужащий ухитрился влить в себя за всё время своей службы Родине – свой опыт он так и не пропил, в связи с чем и родилась знаменита фраза: «Всё пропьём, а флот не опозорим». Поэтому, будучи, как я уже упомянул, психологом, Сергей Витальевич решил поговорить с другом, дабы отвлечь его от грустных мыслей и поддержать его в тяжёлую минуту.

«Игорь, – начал было Сергей Витальевич, – держись…», но держаться, судя по мобильнику, было некому, ибо Игорь Григорьевич благополучно отключился. «Переживает, – пронеслось в голове у местного Кащенко, – да и как не переживать – девочке шестнадцать было, вся жизнь впереди, ей быть жить и жить, радоваться самой, а тут на тебе…» Далее мысли Сергея Витальевича обратились к неведомому шофёру, который посмел своим железным конём прервать расцвет столь юного бутона жизни. «Понакупают металлолома в Японии, – слова бились о черепную коробку, изгоняя последние остатки спиртовых паров из организма (хотя Сергей Витальевич как–то подзабыл, что точно такой же металлолом стоял у него под окнами),  – прав понакупают за бабки, ездить ни хрена не научатся и гоняют как Шумахеры, где не положено». Дальше этой фразы мыли как–то идти не хотели, и она вращалась и вертелась в черепной коробке нашего психолога во всех направлениях и проекциях ещё минут сорок.

За это время Сергей Витальевич выполнил следующие манипуляции и процедуры:

- встал;

- прошествовал в ванну, включил воду и, шумно отфыркиваясь, умылся и даже побрился, ухитрившись ни разу не порезаться;

- собрал остатки пиршества и отнёс их куда положено: посуду – в раковину, корки и объёдки – в мусорное ведро, разлитое на столу – в тряпку;

- вымыл посуду и разложил её на сушилке;

- взял веник и савок, и подмёл свободное пространство своей жилой площади, после чего выкинул содержимое веника в мусорное ведро, и сложил на штатное место приборочный инвентарь за холодильник;

- осмотрел поле Куликово у себя в комнате (то бишь тела на своём ковре, которые так и продолжали сопеть и причмокивать во сне, даже не подозревая о разыгравшейся в мире трагедии с племянницей) и решил, что будить никого не надо, – не поймут, пьянь болотная, каково это – терять родных, а первым делом будут озадачены реанимационными мероприятиями, что в планы Сергея Витальевича никак на данный момент не входило.

После всего этого Сергей Витальевич посмотрел на часы. Было половина шестого. Необходимо было принимать решительные меры по приведению морального и психологического состояния своего друга в предписанные Уставами и наставлениями нормы. Сергей Витальевич опять подошёл к столу, взял с него свой мобильный телефон и, (уже осмысленно) тыкая пальцами в клавиши, нашёл телефон Игоря Григорьевича. Мобильник аж светился от важности предстоящего события и радостно повизгивал и поскуливал, информируя своего хозяина о том, что он понимает важность происходящего и готов немедленно соединить его с кем угодно, даже с Господом Богом, если телефон Всевышнегобудет записан в память. Телефон Игоря Григорьевича Мишинанашёлся, кнопка с зелёным телефоном нажалась, и телефон начал посылать в пространство сигнал на поиск вызываемого абонента.

Сигнал улетел в пространство и где–то потерялся в космосе, в связи с чем мобильник, сконфузившись и виновато помаргивая, воспроизвёл на своём экране информацию о том, что всё в мире суета сует, а абонента он найти не может – видать, отключился где–то на переходе морем. В это время мысли о том, что японский металлолом на четырёх колёсах – не есть самое «зер гуд» в нашей жизни, наконец–то, покинули голову Сергея Витальевичаи отправились в тот же адрес, что и сигнал вызова осиротевшего дяди. Голова, а следовательно – и разум, Сергея Витальевичаподключился к Вселенскомубанку данных (как утверждают многие нынешние учёные) и голова последнего «начала думу думать». Первая мысля, возникшая в голове у Сергей Витальевича, была как нельзя кстати. Он вспомнил, что два дня назад, уезжая на встречу со своей благоверной, Игорь Григорьевич обронил как–то вскользь, что через два дня (то бишь сегодня), он заступает помощником ОД по БВС(оперативного дежурного эскадры по безопасности военной службы).

Сергей Витальевич посмотрел в очередной раз на часы. Было без двадцати шесть. Заступает новый наряд в 10.00 – то есть время ещё было. Опять–таки, чем хороша военная служба – это в том, что всегда найдётся товарищ, который поможет в горе. «Следовательно, – пронеслось в голове психолога, – надо на вахте Игоря поменять, так как у него куча дел предстоит с оформлением, похоронами и так далее. Надо звонить Валерию Андреевичу, комбриг, наверное, ещё не приехал». Самое главное в нашей жизни – это принять решение, пусть даже и неправильное по своей сути, но принять – и далее действовать «по вновь утверждённому плану», как любил говорить  один незабываемый персонаж из «Бриллиантовой руки».

Для полного освещения дальнейшей картины привожу список лиц, который участвовал в происходящих событиях (начиная с верхов):

– Николай Николаевич Мезинцев – командующий эскадрой;

– Иван Иванович Пустовойтенко – заместитель командующего эскадрой по воспитательной работе;

– Пётр Сергеевич Вавилов – командир бригады дизельных подводных лодок;

– Валерий Андреевич Чистяков – заместитель командира бригады по воспитательной работе;

– Алексей Андреевич Якимов – начальник штаба бригады ДПЛ;

– Юрий Николаевич Савельев – главный на эскадре по БВС;

Комбригу звонить было рановато. Сергей Витальевич, недолго думая, перебрал записную книжку своего мобильника и нашёл телефон Рослана Бикболатовича Асимбаева, нашей бессменной «радистки КЭТ», читай – флагманского связиста, в ту пору имевшего честь стоять дежурным по штабу нашего почти что, как я уже ранее неоднократно указывал, соединения. Рослан Бикболатович, к его чести, не спал и практически сразу же ответил.

Рослан Бикболатович был фигурой значимой как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Крупный и грузный телом, он, несмотря на свою внушительных размеров фигуру, обладал изрядной долей грации, столь присущей вольным сынам степей, столь любящих ветер родных степей и горячий, обжигающий чай, который он и попивал в описываемый момент, закусывая печенюшками, когда зазвонил его мобильный телефон. Взглянув на мониторчик чуда 20 века, он увидел, что его вызывает товарищ Лисин, с которым во времена Она было столько выпито и столько закушено, что…

 «Рослан, – к своему удивлению услышал он, – это я, Лисин. Тут мне только что звонил Игорь Мишин. У него горе приключилось – какой–то урод ё…ный на самосвале наехал на его племянницу и раскатал её по асфальту в лепёшку. Позвони оперативному, что в связи с организацией похорон он сегодня на вахту не заступит – пусть там звякнут Юре Савельеву, чтобы он решил вопрос с заменой. Въехал в суть?»

Рослан Бикболатович въехал. И хотя Сергей Витальевич как полгода ушёл из бригады с повышением в энскую дивизию, но старые корпоративные связи дали о себе знать. На эскадре знали, что Юрий Николаевич Савельев, хоть  и носил чёрную морскую фирму, и имел звание капитана 2 ранга, но по службе мог дать фору краснопогонникам, даже с кафедр «чёрных полковников», как мы называли преподавателей кафедр тактики морской пехоты, прошедших огонь, воду и медные трубы в буквальном смысле этих понятий, на службу всегда появлялся очень рано, в связи с чем, взглянув на часы и убедившись, что 6.00 уже наступило, а следовательно, и Ю.Н. Савельев уже на службе, дежурный  по штабу тихого ужаса заокеанских «партнёров», смело и безбоязненно набрал номер телефона.

Говорят, что постоянство – это признак мастерства, особенно, когда вас ловят в пьяном виде на одном и том же месте, но это немного в сторону, хотя и по теме. Юрий Николаевич был в своём кабинете и поднял трубку. «Здравствуйте, третьего ранга Асимбаев, – промурлыкал в мембрану подчинённого ему изделия Рослан Бикболатович, – разрешите доложить…». Юрий Николаевич разрешил. То что он услышал, повергло его в тихий ужас.

«Мне тут позвонил второго ранга Лисин, – продолжил Рослан Бикболатович, по старой флотской привычке сокращать свою речь в таких местах, где и ёжику понятно о чём речь, в связи с чем у офицеров принято при представлении слово «капитан» выкидывать за ненадобностью куда подалее, – и сообщил, что у нас горе сучилось. У подполковника Мишина погибла племянница – попала под машину. Он сегодня должен был заступить, но из–за похорон не приедет. Я не знаю, кто его меняет, поэтому просьба сообщить – кто там следующий заступает по списку, чтобы нам разыскать его и предупредить»

Юрий Николаевич ответил служаке, что меры будут приняты и он сам лично проконтролирует, чтобы новое тело заступило на вахту точно в срок и без опозданий. Далее он поинтересовался – когда будет подготовлено донесение по факту гибели гражданского лица в вверенному его контролю гарнизоне и, получив ответ, что как только – так и сразу, означавшее, что после прибытия на службу заместителя бригады по ВР капитана 2 ранга Валерия  Андреевича  Чистякова, положил трубку.

Далее события в действующих лицах начали развиваться в следующем порядке:

1. Юрий Николаевич Савельев позвонил представителю подчинённой ему службы и поинтересовался о происшествиях за ночь. Таковых, по докладу помощника ОД по БВС не оказалось, на что начальник эдак ехидненько поинтересовался – «а молилась ли ты на ночь, Дездемона?», в смысле – как ты, козёл безбородый, службу правишь, если у тебя самосвалы исполняют роль катков и раскатывают как тесто в блин людей на дорогах. Помощник ОД по БВС выронив трубку надолго и тяжко задумался, после чего, подняв трубку, доложил шефу, что он звонил в милицию, но там, как и прекрасная Клио, все пребывают в неведении л сем печальном факте или злостно умолчали, так как все действующие лица трагедии были «гражданской наружности», а следовательно…

2. Рослан Бикболатович Асимбаев не поленился потратить энное количество местной российской валюты и позвонил капитану 2 ранга Валерию Андреевичу Чистякову, подняв последнего с кровати и прервав его сладкий сон, о котором он впоследствии не распространялся, но вскользь как–то заметил с лёгким придыханием: «Такой сон прервали, гады…» и таким выражением лица, что было ясно и понятно, что не супруга ему снилась…

3. Помощник ОД по БВС позвонил в два адреса – в милицию и оперативному дежурному, последовательно доложив им, что по данным капитана 2 ранга Савельева Ю.Н. в ночь на сегодня какая–то уродина, управляя транспортным средством типа «самосвал», скорее всего в нетрезвом виде, произвела наезд на девушку. Машина не пострадала в виду того, что сделана из железа, а девушка, появившись не в том месте и не в то время, пыталась выжить, но сегодняшний день был явно не её. Далее он попросил служителей закона разобраться с фамилией  и инициалами погибшей и как можно скорее сообщить все данные по безвременно почившей в Бозе ему, так как его уже начинают дрючить помаленьку, а через два с половиной часа доклад, а начальник штаба со вчерашнего дня не в духе, а так как жена его уехала на метрик в отпуск – вернуть дух НШ некому, ну и так далее, поэтому он, помощник ОД по БВС просит их проникнуть и осознать, и ускорить и углубить процесс…

В милиции прониклись, осознали и углубились, повиснув на телефонах, но затраченные полчаса ни к чему не привели – ни в больницах, ни в морге покойников не привозили, за всю ночь умерла одно женщина, и той было уже слегка за восемьдесят, да и скончалась она, отлежав в больнице больше месяца с тяжёлой формой пневмонии, исходя из чего напрашивался вывод самим собой – самосвал к её смерти не имел никакого отношения, так как в палату, где лежала вновь представившая, на третьем этаже больнице он не въезжал. Наверное, повезли в город, – решили бравые служители закона и отзвонились бэвээснику, сообщив, что так как погибшую увезли в город, то данными они не располагают…

Оперативный почесал тыковку и обратился к своему старпому с вопросом – никто не сообщал о гибели девушки ночью, на что получил ясный ответ, что телефон всю ночь молчал и икто ничего не  сообщал. Оперативный попытался дозвониться до бэвээсника, но тот в данный момент «висел» на телефоне, обзванивая всех и вся в надежде выяснить данные по погибшей.

Наконец, бэвээснику это надоело и он принял мудрое решение – позвонил в штаб бригады. Трубку поднял третьего ранга Рослан Бикболатович, о чём он и доложил звонившему, заканчивая жевать печенюшку и к этому времени закончивший чаепитие. «Слушай, Рослан, дай данные на погибшую, – тон бэвээсника явно указывал на то, что если он этих данных не получит, то в списке жертв автомобильных аварий он непременно будет следующим, – выручай, дружище». Дружище, как это очень часто водится, поняло, что таща надо выручать и пообещало, предварительно узнав, где последнего в случае чего можно будет найти. После этого он позвонил товарищу Лисину и задал вопрос следующего содержания: «Серёга, а как зовут погибшую – с меня требуют по ней данные».

Далее началась цепная реакция событий. Сергей Витальевич, протрезвевший окончательно и бесповоротно, набрал номер телефона Мишина, одновременно ногой толкая спящих сладкими снами младенцев сотоварищей, изображавших скульптурную композицию «Окончание Куликовской битвы».  Мишин ответил секунд через тридцать.

– Григорьевич, как зовут твою племянницу? – упоминать в прошедшем времени погибшую Сергей Витальевич, как истинный психолог, не стал, дабы не травмировать раненную и обожжённую горем душу товарища.

– Лариса Васильевна, – послышалось в ответ.

– Когда у неё день рождения? – продолжал гнуть свою линию ученик Кащенко.

– Позавчера шестнадцать исполнилось, – донёсся бодрый ответ, и Сергею Витальевичу взгрустнулось,  и подумалось, что всё в этом мире бренно, но нельзя же так рано…

Чтобы больше не травмировать друга Сергей Витальевич поблагодарил далёкого собеседника и отключил телефон, после этого соединился с Росланом Бикболатовичем и передал все эти данные ему. Данные были записаны и последним переданы бэвээснику, который всё перенёс в журнал учёта событий и с радостью отметил, что не всё так уж и погано в этом мире.

А в это время капитан 2 ранга Валерий Андреевич Чистяков, поднявшись с кровати, почистив зубы и выкурив первую сигарету за день, взял мобильник и позвонил командиру бригады. После того, как тот ответил, заместитель по воспитательной работе сообщил своему командиру, что в эту ночь разыгралась трагедь, и племянница товарища Мишина Лариса Васильевна, полных шестнадцати лет, погибла безвременно под колёсами грузовика, в связи с чем последний на службу не приедет, а будет заниматься похоронами, и что все данные уже по погибшей собраны, донесение отправлено, но военнослужащие вверенной ему, командиру бригады, войсковой части к этому происшествию, слава Богу, Путину и партии «Единая Россия», отношения не имеют. Далее он поинтересовался у комбрига – по сколько собирать будем, на что получил ясный ответ не совсем проснувшегося комбрига, что пусть отдел ВР решит сам, но по сотке он, комбриг, думает, что хватит. Валерий Андреевич с ним согласился и, испросив «добро», отключился от связи.

Примерно через двадцать минут после этого помощник ОД по ВС прибыл на КП, внёс в компьютер данные по погибшей и отправил по электронной почте донесение по происшествию на группировку, то же самое сделал и оперативный. Прибывший вслед за этим капитан 2 ранга Савельев Ю.Н. проверил заполнение файла, журнала Пом. ОД по БВС и записал себе в книжку номер РНС, после чего облегчённо вздохнул и отправился на камбуз позавтракать.

Валерий Андреевич Чистяков позвонил своему непосредственному начальнику капитану 1 ранга Ивану Ивановичу Пустовойтенко и проинформировал о печальных событиях. Бывший рьяный борец с религией по долгу службы, а ныне такой же рьяный поклонник истинной веры, по тому же долгу службы, и даже награждённый каким–то нехилым церковным орденом то ли за то, что не до конца в своё время истребил веру в Бога, то ли за то, что теперь по поводу и без повода приглашает на любые мероприятия священнослужителей, почему–то православных, нередко забывая, что в строю моряков, перед которыми служитель Божий поёт песнопения и размахивает кадилом, стоят не только православные, но и буддисты и правоверные, которым не очень–то приятны, да и понятны эти насаждения веры по приказу, как в своё время и насаждение атеизма – всё хорошо в меру, как говаривали наши предки, и были, по моему мнению правы, ибо к Богу надо приходить или в раннем детстве, или в зрелом возрасте самим, по призыву души, а не по приказу свыше, но это тема отдельного разговора…, мысленно перекрестился и приказал подать ему развёрнутую справку по данному факту, с чем благополучно и отключился

Далее Валерий Андреевич позвонил Асимбаеву, сказал, что комбриг дал «добро» Мишину заниматься похоронами и приказал передать это неутешному в горе дяде, налил себе кружку кофе и с чистой совестью и с чувством полностью выполненного долга сел завтракать.

Третьего ранга Рослан Бикболатович Асимбаев, как и положено справному военнослужащему, позвонил товарищу Лисину Сергею Витальевичу, и проинформировал вышеназванного товарища о переданных распоряжениях. К этому времени живописная композиция, изображающая окончание Куликовской битвы была нарушена, причмокивания и сопение прекратились. Тела с ковра поднялись и, выстроившись в очередь, умывались и приводили себя в порядок. Надо было собираться и идти на подъём Военно–Морского Флага, подъёмом которого так часто командовал у нас на бригаде бравый подполковник, которому товарищ Лисин и звонил.

 «Игорь, – услышав, что ему ответил Мишин, проговорил в трубку Сергей Витальевич, – на службу можешь сегодня не приезжать, тебе комбриг дал «добро» заниматься похоронами…». Далее связь прервалась, видимо или потому что спутник ушёл за облака, или в очередной раз на тарелке в городе Петропавловск минус Камчатский местные бомжи обрезали кабель. И сколько ни пытался Лисин вызвать Мишина – трубка неизменно отвечала «Связь с абонентом отсутствует».

Время было двадцать минут восьмого и квартира Сергей Витальевича Лисина опустела. Сотоварищи вышли из неё и бодро направились в сторону пирсов. Минут через двадцать, когда группа товарищей уже приближалась к ТПЗ, связь непостижимым образом с товарищем Мишиным восстановилась. К этому времени личный состав нашей бригады уже построился на пирсе, комбриг принял рапорт от дежурного по соединению и по живучести, от командиров кораблей – кто и почему отсутствует, от своего зама по ВР о том, что все проинформированы и часа через два деньги будут собраны, после чего в течении пятнадцати минут, до самого подъёма флага долго и живоописательно распространялся на тему хождения в ночное время по улицам, приводя в пример невинно убиенную Ларису Васильевну, полных шестнадцати лет и одного дня возрастом, особенно в состоянии подпития, хотя и в трезвом виде ухитряются попадать под машины, о технике безопасности как на службе, так и в постели и так далее, и тому подобное…

В это время Валерий Андреевич Чистяков также ухитрился дозвониться до Мишина. «Ты где?», – спросил он Мишина, и получил ответ, что последний благополучно проехал КПП «Паратунка» и через сорок минут будет на службе.

– Какая на х.. служба! – закричал воспитатель, употребляя явно не воспитательные слова, – сегодня заступать не будешь, тебя подменят. П…й домой, занимайся похоронами, деньги тебе передадим завтра.

– А зачем мне похороны? – донеслось из трубки, – я её на обочине зарыл и хрен с ней, всё в порядке. Нормально заступлю, без проблем, не суетитесь…

Трубка выпала из рук зама, всхлипнула и отключилась сама по себе, не выдержав таких речей. Зам остался стоять с открытым ртом, в воздухе наступила какая–то напряжённая тишина, и даже чайки, с мерзкими и наглыми криками летавшие вокруг помоек на береговой линии причалов, как–то враз приутихли, озадаченные не менее зама по воспитательной работе. Флаг поднялся как–то сам по себе, и в это время на пирсе показался Сергей Витальевич Лисин.

– Валерий Андреевич, – сказал он заму, – мне кажется, что Игорь Григорьевич маленько не в себе. Я ему звонил, а он мне сказал, что он её на обочине зарыл и едет сюда, может врача вызвать, укольчик там, ещё что–нибудь успокаивающее…

– Клизму ему в полтора ведра по самые веники, – послышался голос помощника НЭМСа по электрочасти, – может у него в мозгах прояснение наступит…

– Вечно ты всё опошлишь, Станислав Семёнович, – с укоризною сказал ему начальник штаба, – ни сострадания у тебя, ни совести…

Что правда, то правда – сострадания у ПНЭМСа, оправдывающего характеристику, данную медведю Владимиром Высоцким – «балагур и плут, обхамить кого–нибудь…», не было ни раньше, и были все основания надеяться на то, что не появятся и в будущем – уж слишком суровое воспитание он прошёл в жизни, пройдя все стадии офицерства, когда законом было «жестокость цементирует нацию…»

В общем, после непродолжительного, но выразительного обсуждения, все сошлись в мнении, что товарищ Мишин ещё с катушек не съехал, но присматривать за болезненным не помешает, на что командир бригады поручил нашего флагманскому эскулапу присмотреться к ЗНШ повнимательнее.

Офицерский состав штаба вышел с территории пирса, миновали ТПЗ  с  грозными  и  неприступными девчатами, которые «бдили и не пущали» никого, даже если всё вокруг рушилось и бригада спасателей прибывала в готовности всё квадратное катить и круглое кантовать для приведения наших СЯС в полную боевую готовность, вышли на «привокзальную» площадь, утрамбовались в микрики и поехали в штаб бригады. Приехав все рассредоточились по своим кибинетам и началась повседневная работа…

Командир бригады, докладывая комэску о происшествиях за ночь, вернее об их отсутствии, о том, что суточный план на сегодня он читал и принял к исполнению, и в конце краткого докладу вскользь упомянул о печальном ночном происшествии. Комэск ответил, что он в курсе, сочувствует, но столь печальное происшествие не должно отвлекать внимания комбрига от ввода в строй подводной лодки «Б–…», ибо все мы ходим под Богом, а железо, то бишь лодки, под машины не попадают. Командир бригады отвечал, что «процесс пошёл…» и всё находится «под контролем…»…

В это время Валерий Анатольевич доложил своему непосредственному руководителю Ивану Ивановичу Пустовойтенко об отсутствии происшествий, за исключением … и повторил практически слово в слово заключительную часть комбрига. Ивана Ивановича ввод в строй ПЛ «Б–…» никаким Макаром не трогал, а вот настроение людей… Поэтому он приказал приблизиться к товарищу Мишину, поддержать его в трудную минуту и не оставлять его своим вниманием, о чём и периодически ему лично докладывать. Валерий  Анатольевич  отвечал – смотри  последнюю  подчёркнутую фразу предыдущего абзаца…

Женщины, работающие в отделе кадров, строевой и … части нашей бригады придя на работу и узнав о печальном происшествии, прониклись и осознали, в связи с чем работы была слегка приостановлена до окончания разговоров о дискриминации женской половины человечества, причинах и последствиях неумения сильной половиной сидеть за рулём и управлять транспортным средством, что постоянно и приводит к наездам исключительно на прекрасный пол…

В in this time к подъезду нашего штаба подкатила машина, за рулём которого сидел подполковник Мишин. Игорь Григорьевич вылез из машины, прикурил сигарету и дал некоторое время поработать двигателю на холостых оборотах, тщательно затягиваясь и глубокомысленно пуская струи воздуха в небо, затем остановил мотор и важно прошествовал в штаб. Зайдя на первый этаж, он поразился внезапно наступившей тишине. Из–за стола в дежурке медленно поднялся Рослан Бикболатович и вышел навстречу убитому горем Мишину, на лице которого расплывалась улыбка. Из кабинета появился флагманский эскулап, что–то сжимающий в кулаке и направился в сторону приехавшему.

Из кабинетов вышли одновременно начальник штаба и командир бригады.

– Ты чего приехал, тебе же сказали – езжай занимайся похоронами племянницы, – сказал командир бригады, выполняя требования Уставов о внимательном и отеческом отношении к подчинённым.

На лице подполковника отразилось недоумение, глаза медленно принимали тарелкообразное состояние.

– Какой племянницы, моей что ли? – удивился он искренне.

– Нет, моей, если она Лариса Васильевна,– рявкнул комбриг, – чего идиота из себя корчишь?

– Моей? Так Лариска уже третью неделю как во Владике, – ответил бывший морской артиллерист.

– Так кого ты на обочине закапывал? – первым очнулся начальник штаба        

– Так собаку свою, болонку, Алексей Андреевич, у неё кличка – «Племянница», жена так её назвала, уж больно похожа характером на мою живую племянницу – такой же сволочной. Перед отъездом решил её прогулять, нацепил поводок, вышел на улицу, а поводок–то старый, оборвался, она и побежала через дорогу, а тут самосвал. Как на блюминге раскатали сволочь, пришлось минут пятнадцать лопатой соскрёбывать с асфальта – ну чтобы не возиться с этой скотиной я её на обочине и зарыл. Так я вам же докладывал, – ответил  начштабу Мишин, делая вид, что не замечает ни побраговевшего лица комбрига, ни перегнувшегося в едва сдерживаемом хохоте заместителя по воспитательной работе, ни вытянутых лиц присутствующих…

– Да пошёл ты, козёл, на …, – только и смог сказать комбриг, а что было потом – додумывайте сами, ибо даже бумага не всё может вытерпеть…, хотя собранных народом денег на похороны счастливо и в неведении пребывающей во Владивостоке Ларисы Васильевны никто потом тому же народу никто раздавать и не подумал, как и изъять стольник у «виновника торжества», а были они пущены не на отмечание благополучного сохранения жизни присноупомянутой племянницы, а на более насущные проблемы, так что хоть какой–то плюс от этой истории …