На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Славянская доктрина

6 444 подписчика

Свежие комментарии

  • Misha Glusch
    я не собираюсь из своего кармана кормить, поить, одевать, обогревать, охранять, лечить (сука!) и тд этих вурдалаков, ...Дискуссия о смерт...
  • Юрий Ильинов
    СБУ задержала подполковника группировки ВСУ «Хортица» по подозрению якобы в работе на ФСБ РФ Старший офицер ВСУ в зва...Бортников: первич...
  • Юрий Ильинов
    «Смертникам деньги не нужны»: кто стоит за терактом в «Крокусе» Скотт Риттер: радикальные исламисты не причастны к т...Бортников: первич...

Жиль де Рэ — Синяя Борода

Кровавые ритуалы Жиля де Рэ

Ужас Синей Бороды

«Он жил, как чудовище, а умер, как святой; натура его была непостижима – и в памяти простых людей, подверженных страхам, благоговеющих перед всем таинственным, он остался под именем Синей Бороды. Образ этого противоречивого человека, который познал на своем веку все: роскошь и разорение, взлет и падение, торжество гордыни и горькое раскаяние, неверие и благочестие, – казалось, вышел из-под пера Шекспира, и ныне, через века, жизнь его видится скорбной трагедией. Он жил, презрев законы человеческой морали и даже обычный здравый смысл, не говоря уже о доводах разума, все его чувства и деяния отмечены печатью двуличия и жестокости; в такого рода трагедиях развязка, обычно, почти всегда сопровождается скорбным звучанием реквиема.

Жиль – герой своего времени, эпохи Столетней войны и процветания герцога Беррийского; более того, он даже опередил свое время. Воин и меценат, сластолюбец и праведник, беспечный и истовый до безрассудства, бесстрашный и всемогущий сподвижник Жанны д’Арк, порочный и невинный, как младенец, искавший смерть и жадно любивший жизнь, жаждавший упоения и терзаемый всеми муками совести, бросавшийся из крайности в крайность и презиравший покой, он предстает перед нами то в облике героя древних миниатюр, в камзоле и шляпе, расшитых сверкающими каменьями, то в обличье дикого ревущего зверя с пастью, обагренной кровью», – так писал о нем знаменитый французский историк и писатель Жорж Бордонов.

…В 1440 году дворянин из знатной семьи, сын Гая де Лаваля и Мари де Краон, мадам де Ла Сюз, редко оставлял свой мрачный и печальный замок, башни которого все еще высятся неподалеку от Пуату. Ночами в одном из башенных окон неожиданно загорался мистический свет, и оттуда доносились такие жуткие и пронзительные крики, что даже волки в лесу начинали жалобно выть. Поместье Жиля де Рэ находилось не в лесистой и горной местности, а посреди камней, из которых вырастали замковые стены, скорбно возвышаясь в полупрозрачной дымке.

В наше время на его стенах не перестают цвести дикие гвоздики. Мрачный склеп замка существует и по сей день под сводами, поддерживаемыми полуразрушенными колоннами; посередине лежит прямоугольная плита. Как видно, некогда это был алтарь. Темные и печальные листья плюща шелестят на ветру, который всегда бывает у северной стены. Именно тут, в этом несчастном уголке замка, в 1440 году арестовали маршала Франции, Жиля де Рэ…

Жиль де Рэ появился на свет около 1404 г. в замке Машкуль, расположенном на границе Бретани и Анжу. Его отец Гай де Лаваль скончался в конце октября 1415 г.; а его мать Мари де Краон вышла замуж второй раз, вверив Жиля и его брата Рене де Рэ заботам дедушки, Жана де Краона, человека в преклонном возрасте. 1420 год, 30 ноября — в возрасте 17 лет Жиль де Рэ женился на Катрин де Туар, и этот брак превратил его в одного из богатейших людей Европы.

В те времена положение Франции крайне осложнилось. Англичане разгуливали по стране, которая пережила резню и эпидемию чумы. Даже Орлеан был полон захватчиков, которые жгли деревни, оставляя после себя кровь, голод, болезни и разруху. Карл VII, дофин, от которого отреклись родители, завел что-то наподобие двора в Шпионе, где в распутстве и пьянках старался найти забвение. Но временами он предпринимал жалкие вылазки, чтобы выклянчить немного денег, и в 1425 году на помощь королю-марионетке пришел Жиль де Рэ, который ссудил ему огромные суммы. Это было тогда, когда на сцене появилась Святая Жанна (Жанна д’Арк) – спасительница Франции.

Король поручил ее Жилю де Рэ, который всегда находился рядом с ней: ее друг и защитник, он сражался бок о бок, охраняя ее, пока ее не ранили под самыми стенами Парижа. Аббат Боссар подтверждал, что, опекая Жанну, Жиль был честен и справедлив с ней. Он уже тогда был поглощен мистицизмом и, вне всякого сомнения, крепко верил в божественную миссию Святой, за которую сражался столь отважно. Он видел, что она выполнила все свои обещания, и когда король Карл был коронован в Реймсе, Жиля де Рэ произвели в маршалы Франции, удостоив чести носить королевский герб на своем щите.

1426 год — устав от дворца и походных лагерей, он вернулся в свой замок Тиффож, где начал вести поистине королевский образ жизни. Отряд его телохранителей был численностью больше 200 человек, это были не просто солдаты, а рыцари, капитаны, дворяне, пажи высокого ранга, каждый из которых был одет в парчу и бархат и у каждого была собственная свита. Дом Жиля де Рэ был открыт для гостей; днем и ночью его столы ломились от яств: он кормил не только охрану и служащих, но и путешественников, проезжавших мимо замка.

Жиль был заядлый библиофил и в огромных сундуках хранил ценные манускрипты. Он в особенности восторгался трудами Овидия, Валерия Максима и историями Светония.

Было очевидным, что даже годовой доход королевства не мог бы обеспечить подобного образа жизни, и с течением времени поместья, луга, парки и леса продавались, пока, в конце концов, в 1436 г. его семья, обеспокоенная судьбой наследства, не обратилась к королю Карлу, который, узнав о дурном правлении сира Рэ, запретил ему распоряжаться всей собственностью.

На протяжении долгого времени Жиль де Рэ занимался алхимией и искал философский камень, и теперь он занялся этим с особенным рвением под руководством известного оккультиста той поры – Жиля де Силле. Были потрачены невероятные суммы, золото и серебро переплавляли в тигле и реторте – но все напрасно. Он обратился к Жану де ла Ривьеру, колдуну, прибывшему из Пуатье, но его чары и заклинания оказались бесполезны. Второй колдун по имени дю Месниль убедил Жиля подписать кровью бумагу, где было сказано, что он клянется отдать все, что потребует дьявол, в том числе жизнь и душу.

В скором времени власть над Жилем де Рэ приобрел флорентиец Франческо Прелати, и вот тогда-то и начались серии жутких убийств, богохульств и других отвратительных деяний, почерпнутых, казалось, из недр черной магии. Сатану, говорил Прелати, надо усладить кровью, кровью детей. Бессмысленно описывать черные мессы, проходившие в замке; считать изнасилования, убийства, издевательства над детьми. С 1432 по 1440 год продолжались оргии, и в дьявольском притоне умирали дети с различных концов страны.

На суде зачитали список с именами жертв – мальчиков и девочек; список был очень длинный, всего было убито больше 800 детей. Их тела сжигали или сваливали в подвалы и подсобные помещения замка. Жиль де Рэ приходил в экстаз, наблюдая за страданиями своих жертв, как сказал он сам: «Мне доставляло наибольшее удовольствие наслаждаться пытками, слезами, страхом, кровью». Но все же ему снились кошмары. Он частенько говорил об уходе в монастырь, о паломничестве в Иерусалим, куда бы он отправился босиком, выпрашивая по дороге милостыню.

Было бы странно, если бы Яков V, бретонский герцог, который скупал земли и дома Жиля де Рэ за бесценок, вмешался бы в происходящее, пока не наполнил свои сундуки и не приумножил свое богатство. Он осознанно не обращал внимания на невероятные по своей чудовищности слухи, ходившие среди крестьян. Но все таки нашлись порядочные люди, которые действовали не ради корысти, а по велению совести. Жан де Малетруа, епископ Нанта, неподкупный честнейший прелат, прослышал о ужасных преступлениях.

Всего за месяц, он провел надлежащее расследование. Отряд вооруженных солдат отправился в Тиффож, а тем временем второй отряд окружил Машкуль, где спасался, дрожа от страха, маршал. Сопротивляться было бессмысленно, бежать – невозможно; 14 сентября убийца-садист Прелати и те его помощники, которые не оставили его при первых признаках опасности, были арестованы, закованы в цепи и брошены в темницу. Церковное разбирательство длилось 1 месяц и 8 дней; гражданский суд продолжался 48 часов.

Сегодня в суде над Жилем де Рэ не осталось загадок. Хроника донесла до нас во всех деталях происходившее в комнатах хозяина замка. Сохранились рассказы о еде с большим количеством специй и возбуждающих винах, но рядом с этим перечислялись по минутам детали различных садистских наслаждений, бессмысленных преступлений. Говорилось о телах, вытащенных крючьями из колодцев, в которые те раньше были сброшены, о спешных ночных перевозках по рекам сундуков, наполненных телами убитых детей с головами, отделенными от тела и «изъеденными червями и подпрыгивающими, как мячики», о вязанках, собранных в кучу в очаге гостиницы де Ла Сюз с 36 телами, положенными сверху. Помощнику обвинителя с трудом верилось во все это: «Только подумайте о том, как жир с кусков горящего мяса капает на угли на кухне…». Пламя, все время помешиваемое, было довольно сильным, и необходимо было только несколько часов, чтобы избавиться от многих тел.

Помучившись от угрызений совести и помолившись о милосердии Господнем, маршал растягивался на кровати и с большим наслаждением вдыхал жуткий запах горящего мяса и костей, пространно рассуждая о своих ощущениях.

Повторимся – за 7 или 8 лет погибло 800 детей. Добрая треть ночей из этих 7 лет, с 1433 по 1440 год, была посвящена убийствам, расчленению и сожжению; а дни проводили в перевозках на телеге окровавленных и изуродованных тел, чтобы спрятать их, высохших и обугленных, под сеном или в укромных местах, в избавлении от золы и отмывании крови и нечистот.

…Церковь настаивала на том, чтобы это дело было в ее юрисдикции. Это значило, что тогда для Жиля де Рэ все кончено. Епископ из Нанта Жан де Шатогирон и верховный сенешаль Бретани Пьер де л’Опиталь изводили герцога требованием о предоставлении им необходимых полномочий. И с большим сожалением Яков V отдал в конце концов приказ о начале суда над маршалом Франции, опозорившем прославленное имя; он хорошо знал, что «церковь – высший суд, и осуждает преступление, а не лицо, его совершившее», – как торжественно провозгласил сам епископ из Нанта. А Пьера де л’Опиталя в значительной мере больше интересовали факты колдовства и магии, чем остальные, гораздо более ужасные преступления.

Жилю необходимо было золото. Как и графиня Батори, он не мог жить жизнью обычного человека, она губила его.

Благодаря Прелати атмосфера Тиффожа была пропитана магией. Он частенько ссорился с маршалом, который упрекал его за нетерпение и недостаток веры. Ежедневно Жиль слушал несколько месс. Нормандка, которая пришла погадать ему на картах, сказала, что у него никогда ничего не получится, пока «он не отвлечет душу от своих молитв и своей часовни». Жиль добывал все больше и больше правых рук, сердец и прядей волос для дьявола.

Сложности, связанные с добыванием молодых людей, были одинаковы у Эржебет Батори и Жиля де Рэ. Те же небольшие деревеньки, где все обо всем знают, пусть даже только шепчутся об этом; те же одетые в серое старухи, составляющие неотъемлемую часть сельской местности; бегающие без присмотра дети на маленьких, удаленных друг от друга фермах; окраины поселков, где уличная шпана сбивает камнями созревшие сливы или сеет лен, – все это было одинаковым как в Венгрии, так и во Франции. Старая и некрасивая женщина в сером поставляла господину пажей. Иногда в замок при помощи тех или иных средств маленьких мальчиков заманивали слуги, Анри и Пуату. В особенности часто дети пропадали в дни раздачи милостыни. В такое время мосты опускали, и слуги замка распределяли милостыню среди бедных: еду, немного денег и одежду. И если они замечали среди детей особо красивого, то уводили его с собой под предлогом того, что ему недостаточно мяса и они отведут его на кухню, чтобы дать что-то еще.

Но все хитрости, которые придумывали для успокоения местных жителей, в скором времени потеряли свою убедительность; ежегодно народ удивлялся тому, как много исчезло мальчиков – даже учитывая волков, болезни, убийц и болота.

Жиль де Силле распространял слухи, что бретонец бросил в тюрьму его брата, Мишеля де Силле, и выкуп требует 24 самых красивых мальчика, которых только возможно отыскать. Он отправил их из Машкуля, так говорил Жиль, но в 7 раз больше мальчиков увезли из Тиффожа. Конечно, люди горевали, слыша об этом, но, все-же, исчезновениям было найдено хоть какое-то рациональное объяснение. В те времена выкуп и заложники являлись всеобщим бедствием. Кроме того, из деревень не пропадали девочки, хотя они тоже часто игрались у воды. Не исчезло ни одной, даже самой незаметной пастушки.

За Жилем де Рэ пришли в середине сентября 1440 г. Под стенами Машкуля капитан эскорта Жан Лаббе и его люди потребовали опустить для них мосты, потому как они служат герцогу бретонскому. Услышав имя Лаббе, Жиль перекрестился, поцеловал талисман и сказал Жилю де Силле: «Достойный кузен, вот момент обращения к Господу».

Задолго до того дня его астролог предсказывал, что о его смерти объявит аббат; и что он сам будет монахом в аббатстве. Предсказание сбывалось. Но с той только разницей, что в склепе Нантских Кармелиток осталось только его тело.

Жан Лаббе велел маршалу следовать за ним. Анри и Пуату захотели сопровождать хозяина. Когда они проезжали деревни, по обеим сторонам дороги раздавались проклятия.

24 октября заключенного завели в комнату для допросов в замке Буффэй. За гобеленами были приготовлены все инструменты для обычного допроса: дыба, клинья и веревки. Пьер де л’Опиталь призвал его исповедаться. Ему негромко зачитали показания Пуату и Анри. Бледный как смерть, Жиль отвечал, что они говорят правду, что он в действительности забирал детей у матерей и согласился с 800 убийствами и тремя магическими попытками вызвать дьявола.

Доказательства колдовства и содомии оказались до такой степени очевидными, что был назначен церковный трибунал под руководством епископа Нантского, потому как эти преступления находились в юрисдикции церкви. Суд был недолгий.

Были обнародованы результаты предварительного расследования, хранившиеся в тайне. Итак, преступления против Бога и человека: убийства, изнасилования и содомия. Но страшней всего «святотатство, отсутствие благочестия, составление дьявольских заклинаний и другая упорная деятельность в вызывании дьявола, магии, алхимии и колдовстве».

В конце концов, когда епископ посоветовал ему приготовиться к смерти, маршал стал защищаться: высший военный чин французской короны и первый дворянин, он мог предстать лишь перед судом равных и с разрешения короля и герцога Бретонского.

Жан де Шатогирон ответил ему так: «Суд церкви – высший суд и осуждает преступления, а не лицо, свершившее их. Кроме того, король и герцог согласны с тем, что приговор должен быть вынесен».

Приговор был таким: «Повесить и сжечь; перед тем как тело будет расчленено и сожжено, оно должно быть изъято и помещено в гроб в церкви Нанта, выбранной самим осужденным. Анри и Пуату должны быть сожжены отдельно, и их прах развеян над Луарой».

На другой день площадь была переполнена людьми. Жиль появился весь в черном, под бархатным капюшоном и в черном шелковом камзоле, отделанном мехом того же цвета. Спокойно и твердо он повторил, что говорил лишь правду.

26 октября в 9 часов утра процессия священников, несущих святое причастие, сопровождаемая толпой, молящейся за трех преступников, останавливалась у всех церквей в Нанте. В 12 часов Жиль де Рэ, Пуату и Анри были отведены на луг на окраине города. Соорудили три виселицы, одна выше,остальных. Внизу лежал хворост и сухие ветви.

Медленно читая «De Profundis», осужденных доставили на место казни. Жиль поцеловал Пуату и Анри, сказав: «Нет такого греха, которого бы Господь не мог простить, если человек, просящий об этом, в действительности раскаивается. Смерть – это всего лишь немного боли». Потом он откинул капюшон, поцеловал распятие и стал произносить слова последней молитвы. Палач набросил петлю, Жиль поднялся с его помощью на помост, и палач коснулся горящим факелом хвороста. Помост просел, и Жиль де Рэ повис; языки пламени лизали его тело, качающееся на крепкой веревке. После протяжного звона кафедральных колоколов толпа, наблюдающая за сценой искупления, затянула «Dies irae».

Тела слуг сожгли, их прах развеяли по ветру. Труп маршала, однако, похоронили, как полагается, на территории кармелитской церкви неподалеку от места свершения возмездия. Так закончилась жизнь одного из самых экстраординарных преступников в истории колдовства.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх