На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Славянская доктрина

6 443 подписчика

Свежие комментарии

  • Юрий Ильинов
    В Таджикистане задержали девять человек за связь с террористами из «Крокуса» МОСКВА, 29 мар — РИА Новости. Девять жит...О националистах, ...
  • Юрий Ильинов
    Отфильтровaлa жeстко круг общeния, Кaк бaбушкa сквозь мaрлю молоко. И появилось в сeрдцe ощущeниe, Что мнe тeпeрь спо...Операция «Ликвида...
  • Юрий Ильинов
    Собственно, никаких доказательств того, что тут действительно замешан ИГИЛ (которой, если вообще еще существует, вряд...О националистах, ...

Лиза из Ламбета. №7

7

Прошло два дня, наступила пятница. Утром Лиза рано поднялась и явилась на фабрику вовремя. Правда, по пути ей не встретилась верная подруга Салли; не было Салли и на фабрике. Прозвучал сигнал начинать работу, девушки поспешили в цех, а Салли всё не появлялась. Лиза не знала, что и думать; а ну как Салли не успеет, дверь закроют, и пропал заработок за целый день? Наконец, когда табельщик уже захлопывал своё окошко, влетела, отдуваясь, Салли, вся мокрая и красная.

— Уф! Господи, как же жарко! — выдохнула она и отерла лицо передником.

— Я думала, ты не придёшь, — сказала Лиза.

— Еле успела — проспала. Вчера поздно домой пришла.

— Это откуда же?

— Мы с Гарри были в театре. Ох, Лиза, что за спектакль! В жизни ничего интересней не видала! Кровь стынет в жилах, какая жуть. Прям на сцене человека вешают! У меня мурашки так и бегали, так и бегали!

И Салли принялась пересказывать пьесу, сбивчиво и восторженно. Все было в её рассказе — кровь, взрыв и стрельба, железная дорога, убийство, бомба, герой, комик. Салли, все ещё под впечатлением, путалась, декламировала целые диалоги (разумеется, шиворот-навыворот), жестикулировала. Глаза у неё сверкали, щёки горели. Лиза слушала с мрачным лицом; детали, выдаваемые подругой, её утомляли; пьеса казалась уже далеко не такой стоящей.

— На тебя посмотреть — так подумаешь, ты сроду в театре не бывала, — заметила Лиза.

— Просто я никогда не видела таких спектаклей. Мой тебе совет: обязательно вытащи Тома.

— Что-то расхотелось. И вообще, я всегда могу сходить одна, зачем мне Том?

— Как это зачем? Одной такое смотреть — не то дело. Вот мы с Гарри — сели рядышком, он меня за талию обнял, я его за руку взяла… Приятно ж!

— А мне неприятно, когда меня лапают, так и запомни.

— Мне-то мой Гарри по сердцу. Ты просто не знаешь, какой он бывает. И вообще, мы через три недели женимся. Гарри, он сказал, что получит позволение. А я говорю: пускай в церкви оглашение будет, как положено; так что в следующее воскресенье наши имена огласят. Придёшь послушать?

— Приду, отчего не прийти?

Вечером по пути домой Салли подтащила Лизу к афишной тумбе и взялась объяснять изображённое на афише.

— Ты мне своей «Роковой картой» уже всё уши прожужжала! Отстань, я домой пойду! — воскликнула Лиза. И пошла, оставив Салли с раскрытым на полуслове ртом.

— И что это такое с Лизой? — пожаловалась Салли близкой подруге. — Она всякий день теперь не в духе.

— Злится, а чего злится, непонятно, — согласилась подруга.

— Временами она будто с цепи сорвалась, — подытожила Салли.

Лиза шла, думая о пьесе, и то и дело нетерпеливо встряхивала головой.

— Не нужен мне этот спектакль; и вообще, я в театре ничего не забыла. Если мне этот Джим попадётся, так ему и скажу! Вот чтоб мне провалиться, если не скажу!

Джим ей попался — он курил в дверях своего дома. Лизе показалось, Джим ее заметил, и она сделала вид, что сама его не замечает. К Лизиному разочарованию, Джим не окликнул её, и девушка уже начала думать, что, может, он и правда её не видит, как вдруг услышала своё имя:

— Лиза!

Она обернулась и уставилась на Джима с отлично сымитированным удивлением.

— Ой, а я вас не заметила!

— Или притворилась, что не заметила? Признайся, Лиза — притворилась, да?

— Очень мне надо притворяться.

— Ты вроде как сердишься на меня?

— С чего бы мне сердиться?

Он попытался взять её за руку, но Лиза руку отдернула. В последнее время она это движение довела до автоматизма. Они пошли по улице; Джим почему-то говорил о чем угодно, только не о театре. Лиза только дивилась; с другой стороны, может, он забыл?

— А Салли вчера вечером на спектакль ходила, — наконец не выдержала Лиза.

— Вот как! — только и сказал Джим.

Лизе стало досадно.

— Ну все, мне пора.

— Погоди, не уходи. Хочу с тобой поговорить.

— О чём? О чём-то особом? — Нет теперь она его расколет; она не она будет если не расколет.

— Да нет, просто поболтать, — улыбнулся Джим.

— Тогда спокойной ночи! — отрезала Лиза и пошла прочь. Про себя она подумала: «Какая же я дура. Он точно забыл». И ускорила шаг.

На следующий вечер, часов в шесть, Лиза вспомнила, что нынче «новую сенсационную драму» дают в последний раз.

«Хорош гусь этот Джим Блейкстон, — сказала себе Лиза. — Сам пригласил, и сам же в кусты. Вот Том — Том бы никогда так себя не повёл. Чтоб мне провалиться, если еще с Блейкстоном заговорю, с этим, с этим… Теперь я вовсе не увижу „Роковую карту“. Хотя я ведь и одна могу пойти. Кто мне помешает? Нет, подумать только: сам пригласил, и сам в кусты!»

Лиза кипела от возмущения. С другой стороны, она ведь сама наотрез отказалась пойти с Джимом; правда, теперь не понимала почему.

«Он сказал, будет ждать возле театра. Интересно, он уже там? Сходить, что ли, посмотреть? Почему нет? Вот возьму и схожу, и никто меня не остановит. И если только этот Блейкстон там стоит, я мимо него пройду и не замечу. Будет знать!»

Лиза нарядилась в лучшее платье и, чтоб не попасться на глаза соседям, проскользнула в проулок, застроенный ночлежками. Таким кружным путём Лиза вышла на Вестминстер-Бридж-роуд и вскоре была у театра,

— Я тебя целых полчаса жду.

Лиза обернулась. Перед ней стоял Джим.

— Никто вас не просил ждать, Я с вами на спектакль не пойду. Вы что себе вообразили?

— И с кем же ты пойдёшь?

— Ни с кем. Одна.

— Одна? Лиза, не валяй дурака.

Лизе стало очень обидно.

— Ах, дурака? Лучше я домой пойду, раз вы так. Вы… ты почему вечером не пришёл, ну, тогда?

— Ты ж сама сказала не приходить.

Лиза только фыркнула, до того глупый был ответ.

— А вчера почему ничего не сказал про спектакль?

— Я подумал, если промолчать, тогда ты наверняка придёшь.

— Ах ты… ах ты… ах ты гад! — Лиза чуть не плакала.

— Да ладно тебе, Лиза, не сердись. Я не хотел тебя обидеть.

И Блейкстон обнял её за талию и повёл к двери на галерку. Две слезинки скатились по Лизиному носику, но она чувствовала такое облегчение и такое довольство, что позволила бы Блейкстону вести себя куда угодно.

У двери собралась изрядная очередь. К восторгу Лизы, коротать время до спектакля публике помогали двое негров. Негры пели, танцевали и строили рожи; публика проявляла благосклонность, как королевская семья к братьям Решке [10] , и не скупилась на аплодисменты и полупенсовики. Затем, когда за неграми закрылась дверь, ведущая к оркестровой яме, явились мальчишки со свежими номерами «Тит-Битс» и «специальными выпусками»; их сменили три девочки с жалостными песенками; каждый получил свою долю полупенсовиков. Наконец очередь содрогнулась (будто огромная змея рывком заглотила жертву), за дверью послышался звонок, все как-то собрались, напряглись, каждый джентльмен велел своей даме крепче вцепиться ему в локоть, были отпёрты несколько засовов и замков, и двери распахнулись, и бурный людской поток устремился в зрительный зал.

Ещё каких-нибудь полчаса ожидания — и занавес пополз вверх. Пьеса действительно оказалась очень захватывающая. Лиза и думать забыла о своём спутнике, она вся была зрение и слух. Она едва дышала, от возбуждения её потряхивало, особенно в знаменитой сцене повешения. Когда кончился первый акт, Лиза перевела дух и утерла лицо.

— Уф, вся взмокла! — воскликнула она и сунула Джиму потную ладошку.

— Ничего себе! И впрямь! — Джим поспешно стиснул ей пальцы.

— Эй, ну-ка пусти! — прикрикнула Лиза, вырываясь.

— Ещё чего, — весьма дерзко отвечал Джим.

— Пусти, кому говорю!

Но Джим не пускал, да и Лиза протестовала не слишком решительно.

Начался второй акт. Теперь Лиза покатывалась над комиком; смеялась до визга, так что на неё оглядывались и говорили:

— Верно, девчонка от души веселится.

Когда дошло до сцены убийства, Лиза все ногти себе изгрызла. На лбу её выступили крупные капли пота; она настолько забылась, что предупредила будущую жертву криком «Берегись!». Это вызвало смех и некоторый спад напряжения в зале, ибо все зрители до единого затаив дыхание следили за двумя злодеями, которые сперва подслушивали под дверью, а затем крались бесшумно, как тигры, что выследили добычу.

Дрожащая Лиза искала защиты в объятиях Джима, который бесстрашно шепнул ей:

— Со мной тебе нечего бояться.

И вот убийцы набросились на жертву, завязалась схватка, и бедняга был повержен. Именно эту сцену изображала афиша — сын убитого стучится в комнату, где злодеи застыли над мёртвым телом. Наконец занавес был опущен. Зал выдохнул, как один человек, раздались бурные аплодисменты. Симпатичного героя в цилиндре встречали крики «Так держать!» и «Молодчина!»; жертва в порванной сорочке удостоилась зрительского сочувствия, а при выходе на поклон убийц зал разразился свистом, топотом и возгласами «По-ве-сить! По-ве-сить!», в то время как бедные злодеи кланялись и делали вид, что крайне довольны.

— До чего славно развлеклась, — заметила Лиза, прижимаясь к Джиму. — Хорошо, что ты меня вытащил, Джим; спасибо тебе.

Джим обнял её, и Лиза поймала себя на мысли, что именно так Салли сидела со своим дружком, а главное, что ей, как и Салли, так сидеть приятно.

Антракты были короткие; вскоре занавес опять подняли, комик собрал привычный урожай смеха тем, что снял сюртук и продемонстрировал публике свои панталоны; комика сменила трагическая сцена. В заключительном акте имели место тёмная комната, жребий и взрыв.

Когда все закончилось, уже на улице, Джим облизнул губы и сказал:

— Совсем в горле пересохло. Давай в паб заскочим?

— Я тоже пить хочу, — отозвалась Лиза, и они пошли в паб.

В пабе они поняли, что еще и голодны, соблазнились сосисками в тесте, которые запили парой пинт пива; затем Джим закурил трубку. Они побрели к Вестминстер-Бридж-роуд. Вскоре Джим предложил зайти ещё выпить, пока пабы не закрылись.

— Не, с меня хватит, — сказала Лиза.

— Ничего, если и переберёшь маленько, — рассмеялся Джим. — Завтра выходной — отоспишься.

— И то верно. Семь бед — один ответ.

Однако у дверей паба Лиза пошла на попятный.

— Слышь, Джим, там небось соседей полно; нас увидят.

— Нет там никаких соседей, не дрейфь.

— Я не пойду. Я боюсь.

— Даже если нас и увидят — разве мы что плохое делаем? И вообще, можно сесть в отдельной кабинке. Тогда мы будем одни.

Лиза сдалась, и они вошли в паб.

— Мисс, будьте добры, две пинты горького, — заказал Джим.

— Я больше полпинты не выпью, сразу предупреждаю, — заявила Лиза.

— Да ладно тебе, — ободрил Джим. — Выпьешь, куда денешься.

После закрытия паба они брели по широкой улице к дому.

— Давай присядем, отдохнём. — Джим кивнул на свободную скамейку под деревьями.

— Нет, уже поздно. Мне домой надо.

— Погода такая хорошая, обидно задыхаться в четырёх стенах. — И Джим без труда увлек Лизу на скамейку. И обнял за талию.

— Руки прочь, злобомышленник! — Лиза выдала фразу из пьесы так, как поняла ее. Джим только рассмеялся, и Лиза больше не делала попыток освободиться.

Они долго сидели молча. Пиво ударило Лизе в голову; тёплый вечерний воздух пьянил едва ли не сильнее. Большая рука обнимала Лизу за талию; сбоку привалилось крепкое, тяжелое тело. Лиза снова испытывала странное ощущение — будто сердце сейчас разорвется. Лизе было душно, томно и в то же время больно — так обычно простуда начинается. Руки задрожали, дыхание участилось, воздуха не хватало. Едва не теряя сознание, Лиза всем телом подалась к Джиму; в следующую секунду её забила крупная холодная дрожь. Джим навис над ней, обнял обеими руками, запечатлел на губах долгий страстный поцелуй. Когда он разомкнул губы, чтобы сделать вдох, Лиза отвернулась и тихонько застонала.

Потом они опять долго сидели в молчании. Лизу переполняло незнакомое прежде ощущение счастья; она бы хохотала, громко, до колик, если б не боялась нарушить ночную тишину. Совсем рядом, на церковной башенке, пробили часы.

— Господи! — воскликнула Лиза. — Час ночи! Мне надо домой.

— Здесь так хорошо! Останься, Лиза, побудь ещё! — Джим крепче обнял её. — Лиза, я люблю тебя. Я не могу без тебя жить.

— Нет, мне надо домой. Пойдем. — Она вскочила, потащила Джима за руку. — Пойдём же.

Молча они двинулись к Вир-стрит. Никого не было — ни впереди, ни позади; никто не мог их видеть. Джим больше не обнимал Лизу, они просто шли рядом, но всё же не касаясь друг друга. Первой заговорила Лиза.

— Иди по Вестминстер-Бридж мимо церкви. На Вир-стрит попадёшь с той стороны. А я пойду переулком, чтоб никто нас вместе не увидел… — Лиза почти шептала.

— Хорошо, Лиза, — согласился Джим. — Сделаю, как ты велишь.

Они подошли к переулку, о котором говорила Лиза. Это был узкий проход между глухих стен, иными словами, фабричные задворки; вёл он к началу Вир-стрит. У входа стояли два чугунных столбика, чтобы ни конные повозки, ни ручные тележки сюда не совались.

Лиза и Джим как раз подошли к этим столбикам, когда на пустой улице появился человек. Лиза поспешно отвернулась.

— Как ты думаешь, он нас узнал? — спросила она, когда они с Джимом оказались на достаточном расстоянии. И добавила: — Видишь, оглядывается.

— А кто это?

— Он с нашей улицы, — пояснила Лиза. — Я сама ни с кем из его семьи не вожусь, но знаю, где они живут. Как думаешь, он нас узнал?

— Откуда? Темень такая!

— Но он же оглянулся! Если он нас узнал, завтра вся улица будет языки чесать.

— Мы ничего худого не делали.

Лиза протянула руку, чтобы попрощаться.

— Провожу тебя до дому, — сказал Джим.

— Не надо. Иди к себе.

— Темно; что, как ты в беду попадешь?

— Не попаду. Иди домой, оставь меня.

Лиза шагнула в переулок и остановилась, глядя на Джима. Их разделяли железные столбы.

— Доброй ночи, — сказала Лиза, продолжая тянуть руку.

Джим взял её ладошку.

— Не хочу, чтоб ты уходила.

— Что ж делать? Я должна идти! — Лиза попыталась высвободиться, но он опустил её руку на верхушку чугунного столбика и крепко прижал.

— Пусти! Больно!

Блейкстон не шевельнулся, только смотрел ей в глаза откровенно, требовательно. Лизе стало не по себе. Она пожалела, что пошла с ним.

— Пусти руку! — Лиза крохотным своим кулачком принялась молотить железную лапищу.

— Лиза! — с надрывом произнёс Блейкстон.

— Что? — Лиза в очередной раз стукнула его по руке.

— Лиза, — Блейкстон перешел на шёпот, — я хочу!

— Чего? — Лиза потупилась.

— Сама знаешь. Ну, так как?

— Нет.

Он навис над ней и повторил:

— Так как?

Лиза молчала, только молотила его кулачком по руке.

— Лиза, — Джим говорил хриплым, низким голосом, — Лиза, я хочу.

Она все молчала, прятала глаза и как заведённая била его кулачком. Он поймал её взгляд. Кулачок застыл в воздухе, Лиза смотрела на Джима с полуоткрытым ртом. Внезапно Блейкстон как бы встряхнулся, ударил Лизу кулаком в живот так, что она зашаталась, и распорядился:

— Пошли.

И они скрылись в тёмном переулке.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх