Лизе и Джиму казалось, они скрылись ото всех обитателей Вир-стрит, но дважды, когда они шли вместе, навстречу им попадались знакомые. Один раз это были мастеровые, возвращавшиеся с работы в Воксхолле [13] ; Лиза увидела их, лишь почти с ними поравнявшись. Она сразу отпустила локоть Джима, оба уставились в землю, словно страусы, в расчёте, что всякий, кто не смотрит, и замечен не будет.
— Джим, ты их видел? — прошептала Лиза, когда мастеровые удалились. — Как думаешь, они нас узнали? — Почти инстинктивно она обернулась, и в этот же миг один мастеровой тоже обернулся; стало быть, узнали. — Ох, как я испугалась!
— Я тоже, — отвечал Джим. — Аж взмок весь.
— Какие же мы с тобой идиоты, — продолжала Лиза. — Надо было с ними заговорить! А теперь они всем расскажут. Как думаешь — расскажут?
Впрочем, за этой встречей ничего не последовало. Джим как-то наткнулся в пабе на одного из мастеровых, и тот никоим образом не дал понять, что видел его с Лизой; Джим и Лиза решили, что остались неузнанными. Однако второе столкновение было много хуже.
Оно имело место также на набережной Альберта. Лиза и Джим попались навстречу сразу четверым соседям. Лизино сердце едва не выпрыгнуло, ибо возможности улизнуть не было никакой. Она хотела развернуться и пойти обратно, да опоздала — соседи заметили их.
— Подыграй мне, — шепнула девушка Джиму и громко обратилась сразу ко всем четверым: — Доброго вечера! Откуда это вы?
Соседи несколько опешили, затем один из них задал встречный вопрос:
— А вы где были?
— Я? Я — в больнице. У нас одна девушка из цеха захворала, вот я и думаю: надо сходить проведать. — В первую секунду Лиза говорила несколько неуверенно, однако вскоре собралась и лгала уже бегло, без запинки. — Ну вот, выхожу это я из больницы, и кто, вы думаете, навстречу идёт? Мистер Блейкстон. И говорит это мне: надо же, где встретились. Иду, говорит, в Воксхолл; не хочешь прогуляться за компанию? Отчего не прогуляться, отвечаю, погодка-то славная.
Один сосед подмигнул, другой заметил:
— Ну, гуляй, Лиза, гуляй.
Лиза изобразила оскорбленную добродетель.
— Вы на что это намекаете? По-вашему, я вру?
— Ты? Врешь? Боже упаси! Ты ж у нас невинна, как голубка.
— Я правду говорю! На что мне врать? А знаете пословицу: лжец никому не верит?
— Ладно, ладно, Лиза, не кипятись.
— Я кипячусь? Вот только слово ещё скажи — в глаз получишь! Пойдемте, мистер Блейкстон, — обратилась она к Джиму (который во всё время разговора молчал как пень), и они пошли.
Вслед им раздалось «Теперь все ясно!», сопровождаемое грубым хохотом.
После этого случая Лиза и Джим решили встречаться только в таких местах, где их точно никто не увидит. До Вестминстер-Бридж-роуд они теперь добирались поодиночке, а там сразу шли в парк. Ложились на траву и лежали так, обнявшись, до самой темноты. После дневного зноя приятно было вдохнуть прохладный вечерний ветерок; казалось, они вдали от Лондона, так было тихо, так свежо. Раскинувшись на травке рядом с Джимом, Лиза чувствовала, что её любовь к нему распространяется и на весь мир, что в Джиме она обожает всех людей, сколько их ни есть. Если бы только это не кончалось! Они дожидались темноты, над ними по одной вспыхивали и помаргивали звёздочки, небо становилось ультрамариновым, затем ультрамарин переходил в чернильную черноту, сверху уверенно светили уже целые россыпи звёзд. Но постепенно вечера сделались холоднее, Лиза с Джимом быстро замерзали на травке, и путь, который надо было проделать до парка, стал казаться слишком длинным и не стоящим считанных минут уединения. Поэтому они, по обыкновению перейдя через мост, брели по набережной, пока не попадалась свободная скамейка, садились в обнимку, Лиза поджимала ножки, а Джим нависал над ней. Зарядили сентябрьские дожди, но Лиза с Джимом по-прежнему устраивались на скамейке под деревьями. Джим часто брал Лизу на колени, распахивал над ней куртку, точно шатер, а Лиза обнимала его за шею, прижималась к нему и время от времени смеялась от счастья коротким тихим смешком. Они почти не разговаривали в те вечера, ибо что им было говорить друг другу? Они могли целый час просидеть молча, щека к щеке, взаимно ощущая горячее дыхание, и час этот всегда заканчивался одинаково: Лиза поднимала личико, Джим склонялся над ней, чтобы губы их могли встретиться и слиться. Иногда Лиза задрёмывала, и Джим сидел не шевелясь, чтобы не потревожить её сон. Просыпалась Лиза с улыбкой, Джим снова склонялся над ней и целовал в губы. Они были очень счастливы. Но часы бежали, и вот уже Биг-Бен бил полночь (всякий раз двенадцатый удар становился для Лизы и Джима полной неожиданностью), они нехотя поднимались со скамейки и брели на Вир-стрит. Их прощания были бесконечны; каждый вечер Джим не хотел отпускать Лизу, от одной мысли о необходимости разомкнуть объятия на глаза ему наворачивались слёзы.
— Я бы все отдал, — говорил Джим, — только бы всегда быть с тобой.
— Что ж делать, милый, — отвечала Лиза, сама едва не плача, — ничего не попишешь, надо прощаться.
Однако, несмотря на все предосторожности, соседи каким-то образом узнали про их любовь. Началось с того, что Лиза заметила: женщины стали с ней настороженными, не было уже той сердечности, что раньше. Девушка подозревала, что ей перемывают косточки: когда она проходила мимо, её провожали взглядами, перешёптывались, кивая на неё, а то и смеялись, но, стоило ей приблизиться, разговор смолкал, повисало неестественное молчание. Довольно долго Лиза гнала мысль, что соседи изменили к ней отношение, да и Джим, который вовсе ничего не замечал, то и дело говорил: «Тебе померещилось». Однако мало-помалу доказательств прибавлялось, и даже Джиму пришлось признать: соседи действительно что-то пронюхали. Раз Лиза болтала с Полли, так вышла миссис Блейкстон, позвала дочь и стала отчитывать, причем обе то и дело сердито косились на Лизу. Во взгляде миссис Блейкстон Лиза увидела столько злобы, что даже заробела; пыталась доказать себе, что страхи напрасны, шагнула к миссис Блейкстон, хотела было заговорить — но миссис Блейкстон стояла как вкопанная, глядела до того мрачно, что у Лизы слова в горле застряли. Она рассказала обо всем Джиму. Джим потемнел лицом.
— Старая ведьма! Пусть попробует тебе хоть слово сказать получит по заслугам.
— Только не бей её, ладно, Джим? Что бы ни случилось, не бей её, — попросила Лиза.
— Не буду, если на рожон не полезет! — отвечал Джим и сообщил, что в последнее время жена дуется, вообще с ним не разговаривает. Вчера, например, он вернулся с работы и сказал «Добрый вечер», так она спиной повернулась — и ни слова, ни полслова.
— Тебе что, ответить трудно, когда с тобой разговаривают? — спросил Джим.
— Добрый вечер, — выдавила жена, но лицом не повернулась.
С тех пор Полли стала избегать Лизы.
— Полли, ты чего? — спросила Лиза. — Не говоришь со мной; язык проглотила?
— А мне с тобой не о чём говорить, — ответила Полли и поспешно отошла.
Лиза покраснела и огляделась, не видел ли кто. Двое парней, что сидели на тротуаре, оказались свидетелями столкновения; один пихнул другого локтем и подмигнул.
Однажды Лизу задразнили на улице.
— Чего-то ты бледная, — подначил один из парней.
— Верно, заработалась совсем, бедняжечка, — подхватил другой.
— Нашей Лизе, видать, супружество что кость в горле, — предположил третий.
— Совсем сдурел? Я не замужем, и не собираюсь, — закричала Лиза.
— Известно; на что тебе? Ты с супружества сливки снимаешь, опивки-то кое-кому другому достаются.
— Не понимаю, о чём речь!
— Где уж тебе; ты ж у нас неопытная.
— Невинная, как дитё, разрази меня гром, ежели вру.
— Вчера с Луны свалилась!
Дразнились хором, а Лиза стояла, точно голая, и не знала, что отвечать.
— Вы, ребята, сильно ошибаетесь: Лиза опыту набралась.
— Ах, любезный мой, я тебя до смерти обожаю, только гляди, чтоб твоя жена нас не выследила! — пропищал первый обидчик, и все дружно заржали.
Лиза совсем смешалась, теребила передник и только и думала, как бы незаметно уйти.
— Гуляй, да смотри не нагуляй, — с издевательской заботливостью посоветовали Лизе.
— Лиза, ты всем нам должна дать. Нынче со мной пойдёшь, потом со всеми по очереди. Чтоб никому не обидно.
— Не понимаю, о чём речь! — повторила Лиза. — Подружек себе заведите, а то вам в голову-то ударяет! — И негодующая девушка расправила плечи и направилась домой.
Произошло ещё одно событие — Салли с Гарри поженились. Однажды в субботу на Вир-стрит появилась небольшая процессия. В составе процессии были сама Салли, хихикающая от возбуждения, с челкой, поистине впечатляющей после недельной пытки папильотками, в плюшевом платье с иголочки, оттенка, известного как «синий с искрою», и Гарри, весьма нервный, стеснённый непривычным воротничком. Салли с Гарри шли под руку; за ними следовали мать и дядюшка Салли, также под руку, а замыкали процессию брат Гарри и его же приятель. Их сопровождал воображаемый туш и вполне реальный стук поношенных башмаков, а также добрые пожелания соседей; так они шли по Вир-стрит. Однако по мере приближения к Вестминстер-Бридж-роуд и, соответственно, к церкви влюбленная пара мрачнела, а Гарри так вспотел, что крахмальный воротничок положительно стал для него удавкой. Напротив церкви располагался паб; поступило предложение промочить горло перед церемонией венчания. Поскольку случай был торжественный, они прошли в отдельный зальчик, где дядюшка Салли, человек состоятельный, заказал шесть пинт пива.
— Что, маленько не по себе? — спросил приятель жениха.
— Ничего подобного, — храбро отвечал Гарри, словно каждый божий день женился. — Просто нынче жарко.
— Твоё здоровье, дочка, — сказала мать Салли, поднимая кружку. — Больше уж я тебя «мисс» не назову.
— Будь доброй женой, как твоя матушка, — добавил дядя.
— Что верно, то верно. Моему мужу жаловаться не приходилось. Я свой долг выполняла, хоть, может, и нескромно так саму себя хвалить, — подтвердила почтенная вдова.
— Ну, голубки, — сказал брат Гарри, — сдаётся мне, пора вам уже и к венцу. Выпьем же за здоровье мистера Генри Аткинса и erо будущей супруги!
— Благослови их Господь, — растрогалась мать Салли.
И они переступили порог церкви, и, пока шествовали по проходу, юный викарий, тощенький и бледненький, появился из ризницы и пошёл к алтарю. Пиво возымело успокаивающее действие на их умы; обоим, Гарри и Салли, происходящее казалось теперь доброй шуткой. Они улыбались друг другу, а на словах «плоть едина» принялись пихаться локтями. Когда настало время доставать кольцо, Гарри долго шарил по карманам, так что брат его не выдержал и прошептал:
— Чтоб мне провалиться, он его посеял, растяпа!
Впрочем, церемония прошла без эксцессов, Салли бережно спрятала брачное свидетельство в карман, вся компания покинула церковь и завернула в паб — отмечать счастливый день.
Вечером Лиза и ещё несколько подружек Салли пришли к новобрачным (которые обосновались в том же доме, где Салли жила до замужества) и пили за здоровье молодых, пока не решили, что пора и честь знать.
Свежие комментарии