Камни.

«И бросали они камни…

и пришло время собирать камни…»

Из телевизионной рекламы.

 

Помните – у Гоголя – «чуден Днепр при тихой погоде…». Хорошие слова, как говорят у нас на Украине, но не видели Вы вечерних зорек, когда вся природа, утомившись за суетливый день, готовится опочивать, а солнце, устав наблюдать на все безобразия, именуемые у нас громкой фразой – «военно–морская служба», лениво скатывалось за мыс Ловушек, создавая феёрическую подсветку, достойную кисти самого Пабло Пикассо, облакам, непонятно почему постоянно прилепляющихся с вершине Снежной. Предночная тишь убаюкивала и нянчила на груди бухты прохладу и негу, создавая тот аромат жизни и настроение души, которые тянули личный состав к совершению зачастую впоследствии абсолютно непонятных как с точки зрения отцов–командиров, так и с точки зрения вышеупомянутого личного состава подвигов.

Как Вы знаете – у нас на Руси героев хватает, и подвигов, совершённых ими, можно умостить как дорогу в рай, так и в ад, смотря с чей точки зрения на этот подвиг смотрится. Кто жадно, взахлеб, боясь пропустить даже маленькую каплю живительной влаги, припадает губами к заветному горлышку тщательно оберегаемой и взлелеянной именно для такого вечера бутыли припрятанного спирта–ректификата, который благодаря товарищу Конецкому известен всем под наименованием «шило»; и эта самая влага, проникая внутрь организма, попадает на благодатную почву, подготовленную мягким прикосновением матушки–природы, входит в унисон с настроением и колебаниями души, мягко приподнимает её на беспредельную ввысь счастья, любви и очарования.

Кто–то, отправив детей на ловлю краба или просто посидеть на втором пирсе с удочкой, нечаянно всмотревшись в свою дорогую половину вдруг замечает отображение вселенского простора в её глазах, россыпь миллиардов звезд на её лице, и бесконечная любовь космоса приходит в их дом, нежно обнимая обоих, тихонько накрыв пледом нежности и обаяния, погружая их в океан страсти и наслаждения.

Я же, ввиду отсутствия своей дорогой половины и детей (они отдыхали на Западе), … сентября 19.. года пребывал в состоянии блаженства и умиротворённости с друзьями на речке, занимаясь не совсем законным делом – а именно рыбалкой.

Знаете ли вы – что такое рыбалка? О нет, уверяю вас, вы абсолютно не знаете, что такое рыбалка. Для меня пойманная рыба, как правило, мало что значит, – я не любитель рыбы, но само действо, сама атмосфера ожидания и предвкушения, сам риск  азарта  и  сладостное  чувство  опасности – вот лейтмотив моего появления с друзьями на речке.

На рыбалке важно не умение ловить рыбу, не удача с везением, не погода – важен  весь  процесс в целом. Процесс приятный, трепетно ожидаемый и с благодарностью вспоминаемый по прошествию определённого количества времени. Рыбалка – это действо, понятное лишь его участникам, это синтез предвкушений, ожиданий, природы и невероятных похождений, которые с вами случаются. Без этого рыбалка – не рыбалка, а просто ловля рыба на браконьерскую сетку, как, собственно говоря, и трактует это действие наш горячо нелюбимый закон.

Впрочем, речь не обо мне. В тот день  четыре закадычных друга – Олег Ломов (сокращённо – Лом), Вова Пенюкин (вкратце – Пень), Валера Петрушкин (коротко – Петро) и Олег Заминов (в простонародье – Зам) решили сходить на рыбалку. Вроде ничего страшного и не случилось – просто посидели дома, поглядели на аквамарин заката через оптику стекла окна на втором этаже 4–го дома, подумали, пока еще были силы, и приняли решение.

О, это гордое действо – принять решение. Разве гражданский люд может совершить такое? Принять решение – это как в ледяную воду за полтинником – и страшно холодно, но и на полтинник литр пива можно купить – вот в чем вопрос, как воскликнул один из героев, что был хорош в своей Дании, а на нашей земле на него никто бы и не взглянул, если бы не смерть его, описанная Шекспиром.

«Идём!», – был единодушный вердикт и действо началось. Что хорошо в нашей распроклятой жизни – так это вбитая в головы и натуры привычка – «приняв решение – действуй!» Достались из чуланов и других потайных мест рюкзаки. Первым–наперво туда были уложены консервы. Затем продукты – картошка, лук, заварка, немного сахара. Далее –  вещи. И сверху была уложена … – правильно, как вы и догадались, живительная влага. Не просто це два аш пять о аш (эту формулу, вернее, остаток суровых знаний школьной химии знает всякий военный независимо от званий и возраста), а много шила!

Так как рюкзака было только три, – Зам своёго не имел, – было принято совместное решение, что на обратном пути он, то есть Зам, понесет по очереди чей–то рюкзак. Мысль была дельная, приятно щекотала нервы своей простотой и успокаивала Зама, что он существует в компании не просто для мебели, а вроде как опора и надежда!.

Пока Зам тешил себя такими мыслями нам необходимо отвлечься на описание наружности наших героев.

Олег Ломов – Лом – крупный, под метр девяносто пять хлопец, вес около 125 кг. Его непосредственный механик – Олег Заминов – Зам – был роста небольшого, под метр семьдесят и весом до 65 кг. Примерно такую же картину представляли и Вова Пенюкин – Пень с Валерой Петрушкиным – Петро. Пень – под метр семьдесят шесть и весом под 100 кг и Ефим – метр шестьдесят восемь и весом 67 кг.

Экипировка была соответствующей – болотники (то есть сапоги), ветровки, ружье и огромное желание отдохнуть и расслабиться под нежный шелест листвы и мягкое прикосновение океанского бриза.

Вышли после обеда и через шесть часов непрерывной ходьбы пришли к озеру. Тут мы с ними и встретились. Как водится, поздоровались, побеседовали коротко о том, о сём и в конце был определены участок ловли и взаимно оповещающие сигналы.

Вот уже выставлена сетка и разожжён костер. Вскоре в сетка заплескалась первая пойманная рыбина, в связи с чем был поставлен на костер котелок, и Лом принялся готовить уху. Народ был опытный, деловой – быстро обеспечили камбуз дровами, зачистили картошку, лук, приготовили прочие ингредиенты для ухи, после чего потихоньку разбрелись по окрестностям – кто насобирать ягод, кто просто осмотреться.

Не прошло и часа как уха была готова. Ух, каков запах у ухи. Особенно, когда туда (и это обязательно!) вливается грамм сто водки. Сверху плавает золотистый слой жирка, рыба получается рассыпчатой и сама тает во рту. Особый аромат вареву придает незабываемый вкус дыма костра, сдобренный парфюмом начавшейся осени, и, конечно же, предвкушение пиршества. Запах яств привлек внимание отсутствующих – Зама, Пня и Петро, – и они безо всяких опознавательных и прочих нарушающих девственную тишину природы сигналов явились к скатерти–самобранке, разосланной прямо на траве более опытным в этих делах Ломом.

Как уже, надеюсь, читатель догадался – к ухе полагается… сами знаете что, изобретенная незабвенным Дмитрием Ивановичем Менделеевым и воспетая неоднократно восторженными поклонниками. А изобретение чемоданных дел мастера, работавшего по совместительству химиком (как не вспомнить прошлые годы!), еще не было готово. Для приготовления пищевого продукта была найдена в глубине рюкзака Лома двухлитровая пластмассовая бутыль из–под Пепси, в неё налито на выпуклый военно–морской глаз литр воды (середина бутыля), далее добавлен граненый стакан воды (читатель – не забывай, бутыль по объему больше 2–х литров), после чего недрогнувшей, но трепетной рукой было влито «шило». Процесс не был на этом закончен. Сверху на горлышко крепко завернута пробка, бутыль перевернута и… по пробке снизу произведен хороший тычок. Нет, не удар, не пинок, а именно – тычок, после чего снизу вверх в жидкости начал подниматься белёсый туман причудливой формы.

Ах, если бы нам это показывали ещё в школе! Вот он процесс изучений органической химии. Как увлекателен процесс созерцания химического соединения Н₂О и С₂Н₅ОН. Наиболее любознательные могут даже ощутить тепло, выделяемое при процессе химического превращения этилового спирта в родимую водочку. После всех манипуляций и превращения всей смеси в нежно–матовый цвет бутыль поставили в протоку для охлаждения, который и занял определенное время, во время которого была очищена от водорослей и поставлена повторно сетка.

Смеркалось, как я уже  упоминал  в  начале  повествования. Солнце  как час назад лениво переместило своё тело за сопки, но было ещё светло, – не так чтобы можно было читать без лампы, но и так, чтобы можно было ещё разглядеть камни на берегу речки. Длинные серые тени от деревьев медленно истончались, природа готовилась после напряжённого трудового дня к отдыху. Все и всё потихоньку садилось, ложилось, гнездилось и умащивалось для отдыха, кроме одних особей, которых какой–то идиот обозвал «хомо сапиенс». Наступающая тишина будоражила и щекотала нервы. Как хорошо думалось по вечерней прохладе – ты тут сидишь, а вон там за кустом – мишка косолапый, и от этих мыслей кровь струилась быстрей и блеск в глазах поражал своей феёричностью.

Я со товарищи попил чайку, после чего мы занялись своим любимым, но противозаконным делом. Дела было много, так что внимания на четверых товарищей, сидевших в двухстах метрах от нас, мы не обращали. А жаль, как потом оказалось. Но всё по порядку.

Кристально холодна вода камчатская в протоках. До предельности чистая и нежная, хватающая за душу и ломящая зубы, она способна многое. В том числе и быстро охлаждать любых размеров бутыли с любимым напитком. По завершении процесса отбора тепла у продукта химического соединения спирта с водой, бутыль была вынута из природного холодильника и препровождена со всеми почестями к столу наших героев.

Описывать процесс приёма внутрь организмов наших героев водки с ухой смысла нет – не в том изюминка рассказа. Он прошел степенно и качественно, однако, как это нередко бывает, новая доза на старые дрожжи … приводит сами знаете к чему.  Первым сдался Бахусу Зам. Лом произносил приличествующий к месту тост – Зам пытался ему возразить, но центр тяжести в организме его сместился вбок – и тихо непосредственный начальник оратора осунулся на траву. Все посмотрели на Зама – дыхание ровное, глаза закрыты, а что рот открыт и жук ползет туда, обрадованный возможностью спрятаться от ближайших врагов, – так это нормальное явление. Жук, однако, дураком не был и через некоторое время, обогнув тяжело дышащий вулкан рта, по щеке отправился по своим неотложным делам далее. Народ вернулся к прерванному тосту.

Впрочем далее неинтересно – кто знаком с процессом поймет, а кто не знает – рассказывать долго.

Наступал рассвет. Все в природе зашевелилось, зачирикало, заворчало и закаркало. Где–то рядом рыкнул на кого–то медведь, должно быть не поделив рыбину, выше по сопке я услышал тявканье лисицы. Начали пробуждаться чайки. Солнце радостно начинало выкатываться с волн океана на небо, на берегу и на душе посветлело. Я, как дневальный, подкинул дров в костёр и поставил котелок с чаем на разогрев. Дрова весело стрелялись угольками, от костра шли живительное тепло и радость бытия.

Ко мне подошел с суровой миной Пень – по нему видно был, что ночью одной двухлитровой бутылкой дело не обошлось, – и попросил на разживу огонька – их костер погас. В протоке маячили согбенные – и мне даже на расстоянии 200 метров было видно – тяжелые фигуры Лома и Петро. Зама видно не было. Узнав, что им заварки не надо для приготовления чая, я дал Пню кусочек жести с головешкой. Но руки Петрушкина не могли удержать подарок Прометея. В связи с чем пришлось нести огонь к ним мне.

Подойдя к их лагерю я увидел, что несмотря на их беспомощное состояние рыбу они наловили и икрой затарились. Лом и Петро уже выдернули сетку из воды (в ней было несколько хвостов) – вынули из ячеёк рыбу и на берегу чистили сеть. Зам, вернеё его тело лежало невдалеке. Несмотря на утреннюю росу тело было абсолютно неподвижным, что меня несколько озадачило. Я спросил у Пня – не пора ли парня подымать, на что был дан убийственный ответ: «Подымешь – сам потом с ним возиться будешь, он с похмелья тяжелый в общении, ну его к бесам, давай костер разводить».

По прошествии некоторого времени костер был разведён, поставлен котелок с водичкою для чая. Я направился к своим, ибо необходимо было подымать своих и готовиться в обратный путь.

Далее события начали развиваться с калейдоскопическою быстротою и сменою. Через минут сорок со стороны лагеря друзей послышался визгливый голос Зама. Мы (я и мои товарищи, которые уже заканчивали пить чай) невольно обернулись в их сторону. Крик нарастал и всё великолепие природы как–то внезапно померкло. Слышали Вы когда–нибудь крик рассерженной торговки на Привозе в Одессе? Куда там Жванецкому и Задорнову до высказываний этого персонажа, но Зам, по моему разумению, оставил далеко позади все перлы моей знакомой из Одессы.  Переливы негодующего голоса иногда перекрывали крики встревоженных чаек. В кустах наметилось какое–то брожение и мы на всякий случай приготовили оружие – медведи ходили, а от них всего можно ожидать.

На коллегиальном совете нашей дружины было решено послать меня на разведку – все–таки механики, свои как–никак. Подойдя к месту событий мне представилась необыкновенная картина. Взъерошенный, как я понял – кем–то нечаянно разбуженный, Зам визгливым голосом требовал от товарищей невозможного – вернуть ему его вещь, обвиняя всех, в том числе ближних и дальних родственников всех присутствующих в краже родного, то есть Зама, рюкзака. Все молчали. По притоке разбегалась рябь – и я понимал рыбин, которые спешили покинуть место обвинения. Чайки соблюдали дистанцию в сто–двести метров и летали кругами словно в поисках Замова рюкзака. Природа, как и мы, начала чувствовать свою вину. Ветви рябин и жимолости поникли. Голубика, брусника и шикша старались спрятаться под хилыми листочками. Солнце замедлило свой бег по небу и спешило спрятаться за тучу. Похолодало и посерело в природе.

Обвинения накатывались волнами, были конкретными и страшными. Лицо Зама напоминало лицо Святого Петра в час Страшного Суда. Перст руки его поочередно указывал на виновных, взгляд прожигал дырку в пространстве и времени. Всем хотелось раствориться в воздухе и бытии. И тут я сделал непоправимую ошибку: я сказал Заму: «Олег, окстись, ты же пришёл без рюкзака!»

Ответ надо было высекать на камне, но таких размеров утёса не оказалось поблизости. Тирада длилась минут пятнадцать. За это время: Лом и Петро уложили свои рюкзаки, Пень уложил сетку (я помог ему), загасили костер, помыли котелок и подвесили его к рюкзаку, после чего Пень взял меня под руку и мы пошли на отлив. Переливы речей Зама настигали нас и разбивались о наши спины, как о суровые скалы Шотландии. И тут Господь услышал наши молитвы – мы увидели на отливе брошенный кем–то лет пять назад (а может и выброшенный недавним штормом) матросский рундук. Мы с Пнем переглянулись и мысленно перекрестились. Скореё всего мы одновременно подумали обо дном.

Вдвоём мы бросились к нашей находке. Рундук был выбелен океаном, солнцем и ветром, однако, чистый и целый. Пень поднял его, отряхнул и радостно крикнул: «Зам, нашли!». Он быстро направился к месту стоянки, держа его на вытянутой руке и был более счастлив, чем если бы судьба ему преподнесла вместо рундука сто рублей. Походка у Пня была твёрдой, лицо ясное и чистое, взгляд излучал счастье от готовности помочь Заму в его горе.

«Нашли, – повторил он, подойдя к Заму, – давай мы уложим его, а ты иди умойся». Ниагара словесей иссякла и Зам, умиротворенный как ребенок, убежал умываться. Природа, счастливая, снова улыбнулась нам, солнышко бодро продолжило свой бег, чайки успокоились, рябь на протоке улеглась, рыбы продолжили свои дела.

И тут… Можно верить в чертей, сатану, но кто–то из рогатых соединил наши мысли в единое целое и наш коллектив нехорошо так улыбнулся… Пока Зам полоскался в протоке были выполнены следующие мероприятия: в рундук уложено около десятка увесистых камней, причем со стороны спины был подложен свитер Петро, сверху положен пакетик с икрой, который создавал иллюзию наличия дуковского мешка, полного икры, рундук затянут и поставлен на попа. Конструкция весила около 50 килограммов. Народ предвкушал. Даже рябины и жимолость перестали  шуршать листьями и замерли в ожидании – а что же дальше?

А дальше… подошел Зам. Ему было разъяснено, что так как он самый маленький, но самый крепкий – ему поручается нести икру, которая уложено в его рюкзак, но так как её оказалось много, то дуковский мешок завязать не удалось, а сверху просто прикрыли еще целлофановым пакетиком с икрой. Во время переноски Зама попросили мешок не трясти, со спины не снимать, нести нежно, как свои… вы поняли о чём я.

Зам заверил высокое собрание, что он оправдает доверие Партии и Правительства, что он будет не он, если не донесёт икру в целости и сохранности.

Дальше был 18–тикилометровый переход через два перевала. Зама гнуло к земле, с каждым километром рундук становился всё тяжелеё и тяжелеё, но он честно отрабатывал данное им слово. Мои товарищи предлагали ему свою помощь, но Зам, помня о высокой ответственности, возложенной на него коллективом, гордо отказывался. Его вела мысль о нужности и необходимости подвига. Он спиной чувствовал икру и предвкушал похвалы в свой адрес. Во время привалов он сидел на земле не снимая рундука с плеч и ни на что не облокачивался.

Солнце палило нещадно, мстя за утреннеё замедление своёго бега и несправедливые обвинения, Чайки сопровождали героя и своими криками пытались предупредить, на что нами им было сделано замечание, но они жалели Зама. Медведи старались обойти нашу группу стороной, дабы не беспокоить Зама ненужными проблемами. Вертолетов не было, ОМОНа и ветра тоже. Духота. Речек было много, но пить Зам не стал. Он гордо шёл впереди строя, свой фигурой и поведением доказывая, что есть еще порох в пороховницах.

Как и всё в подлунном мире заканчивается – так закончился и наш переход в Бечевинку. Около восьмого дома мы остановились. Зам решил снять рюкзак, чтобы достать икру и разделить её по–братски. Но мы были горды и великодушны. Мы устали и выбились из сил. С нас лил в три ручья пот и было тяжело шевельнуть даже носом. «Зам, – было ему сказано, – мы умираем, но доверяем тебе. Неси всё в «чудильник», завтра придем и всё разделим. А сегодня, извини, – сил нет»

И мы разошлись по своим домам. А Зам продолжил нести рюкзак. Дальнейшеё нам рассказали на следующеё утро, но второй дом слышал все сам. Зам дополз до «чудильника», пришёл в свою секцию. А там сидел народ и пил водочку. 

«Здорово Зам, – было сказано ему, – как сходили?». Понятный ёжик, народу после литра выпитой было абсолютно все равно как сходил Зам со товарищи и что он там делал. Настроение было приподнятое, на столе стоял ещё один литр и закуска имелась – банка зелёных помидор. Разговоры были о службе, так что вопрос к Заму был чисто риторический. Помните про попугая Кешу – кот приезжает из деревни: «Сметаны – во!, рыбы – во!… и т.д.». Так и Зам: «Мужики, рыбы – во, икры – во, смотри что я принёс!», с этими словами начал снимать рундук с плеч. И вот тут нечистая сила в очередной раз показала всё – чем чёрт не шутит когда Боженька отдыхает.  Не успел Зам снять первую лямку, как рундук лопнул в нижней части на пол посыпались камни. Было время бросать камни, и пришло время собирать их…

Зам тупо смотрел на горку камней, прикрытую жалким пакетиком с икрой, народ онемел. Через пару минут до кого–то дошло и тот начал истерически смеяться. Потом смех одного перешёл в гомерический хохот присутствующих. А дальше разверзнулись хляби небесные и твердь земная. Если кто не понял – прочитайте описание утра и всё поймёте.

А потом было утро, подъём Военно–Морского Флага, и Лом отдувался за всю компанию. Икры, конечно, Заму дали потом, но мне казалось что Зам так и не понял, зачем ему насовали камней, да ещё заставили тащить 18 километров, ибо характер его так и не улучшился – после выпивки он по–прежнему ничего не помнил и любил поутру приставать к народу с дурными претензиями…