Невыдуманные истории

Невыдуманные истории.

«На белый свет, механик, не ворчи,

Тихонько делай, что прикажут…

Хоть вкалывай, хоть х.. …чи –

«Спасибо» всё равно не скажут!»

Моё завещание механикам ДПЛ.

 

Что такое не везёт и как с ним бороться – это такой же вечный вопрос, как и у товарища Вильяма Шекспира – «To be or not to be». Вся разница – в методах борьбы с ними. Кто махает отравленной шпагой, а кого бьют свои же товарищи, чтобы не заставлял ломать отягчённые бесконечной борьбой с устранением недостатков головы ещё и над этой проблемой…

Поэтому, как раньше говорили на Востоке, – повесьте ваши уши на гвоздь внимания и послушайте, что вам расскажут старые морские волки, которым тяжело из–за прилипших на их кормы ракушек оторваться от пирсов, дабы показать салагам, что такое «FULL SPEED» вместо нынешних «LOW SPEED», но которые ещё чего–то могут, да… не дают, к сожалению…

Много интересного есть на свете, мой друг Горацио, – высказался как–то один датский товарищ, даже не подозревая – как он был близок к истине. Многим хочется узнать – почему это я, старый и в меру упитанный капитан 2 ранга, взялся за писательское ремесло – что это ему делать нечего, что ли? Да нет, уважаемые читатели – работы, как всегда, много, поэтому эти рассказы я писал, в основном, вечерами или в отпуске, или в море, когда выходил «смотрящим» за механическими силами и механизмами, дабы начальники наши, сойдя после выхода на пирс после прихода ПЛ с моря, не говорили, как когда–то вице–адмирал Валерий Дорогин (тогда ещё командующий Камчатской Флотилией и не думающий о предстоящем депутатстве в Государственной Думе), вытирая пот со лба:

– Ну спасибо, механики, довезли, блин, до дома…

После чего, как вы уже, наверное, догадались, благодарностей мы не получили, хотя было за что – но это отдельная тема про наш судоремонт.

Писать я начал после просмотра фильма «72 метра», в титрах которого стояла фамилия нашего бывшего комбрига, который был консультантом при съёмках этого фильма. Сразу оговорюсь – после этого руки я ему больше не подам, ибо так плюнуть в душу подводникам–дизелистам (да и не только им) не смогли даже американцы, сняв фильм «К–19». Слава, мне думается, штука хитрая и сволочная – лёгкая очень быстро приходит, но также и быстро уходит, и никакая талантливая игра товарища Краско, царство ему небесное, не сможет украсить убогость сюжета.

Я уже неоднократно писал о своём отношении к товарищу А. Покровскому и советовал ему – не знаешь о чём пишешь – не пиши, будь другом. Ничего смешного нет в том, что командир БЧ–5 послал получать аппараты ИДА–59 (индивидуальные  дыхательные аппараты) какого–то мичмана (а ведь на флоте их получает ВСЕГДА!!!!!! – это для тупого Покровского – командир ЭМБЧ или, в лучшем случае подготовленный механёнок), а тот послал каких–то матросов, а те – вот идиоты – решили их не проверять, а просто привезти на корабль. И на корабле все успокоились. Механик не стал получать спирт, кислород и гелий на их годовую проверку, не стал заполнять формуляры, вместе со старпомом распределять и закреплять их за личным составом, заставлять тех делать рабочую проверку ежеквартально, ИБМ было начхать, и прочая, и прочая, и прочая…

Я не думаю, что товарищ Покровский никогда сам не отрабатывался по БЗЖ (борьба за живучесть) в своём отсеке, никогда не отрабатывался по ВП (водолазной подготовке) на УТК (учебно–тренировочном комплексе), не проходил «башню» и «торпедный аппарат». А если не проходил – тогда кто же его в море–то выпускал, но это, думается, из области фантастики…

Наверное, товарищ Покровский не знает, что командир ЭМБЧ несёт юридическую (со всеми вытекающими отсюда последствиями) ответственность за готовность сил, средств и систем корабля к ведению БЗЖ (борьбы за живучесть), да и жить–то механику, думается, тоже хочется.

Да, идиотизма и веселухи на флоте много – и об этом многие мои рассказы, но когда после просмотра этого фильма ко мне начинали подходить атомоходчики и спрашивать: – Олегович, а что – вы фактически с открытыми переборками под водой плаваете? – после этого хочется не только обругать товарища Покровского нехорошими словами, но  элементарно набить этому химику морду – если уже собратья верят, то что говорить о людях на «гражданке», которые смотрят этот бред и верят, что корову можно убить тротиловой шашкой (откуда она на ПЛ, которая не на БС?), да так, что от неё только одни рога остались – сразу видно – химик, а не минёр.

Понятно, что под водой все переборки на любой лодке задраены – жить–то хочется ВСЕМ! – и не дай Бог кому–то её оставить открытой – могут фактически и в лоб дать, а из отсека в отсек народ переходит только с добра ЦП (центрального поста) и так далее и тому подобное.

Ну а про то, что на глубине 72 метра давление 72/9,81 = 7,34 кг/см², я думаю, мог бы догадаться и школьник 8–го класса. А на такой глубине, если мне не изменяет память, не только плавать и жрать апельсин нельзя, но и дышать невозможно, – именно поэтому на подводных кораблях установлены станции CДC (стационарная дыхательная система), которая позволяет дышать человеку при давлениях свыше 4 кг/см², а, как вы понимаете, – в маске апельсин не поешь.

Опять–таки, товарищи читатели, есть такая книга – ПВС называется («Правила водолазной службы»). Есть там таблички для определения временных задержек при выходе из ЗПЛ (затонувшей ПЛ) на мусингах буйрепа буй–вьюшки (буй–вьюшка – это такой полый цилиндр с положительной плавучестью, внутри которой на вал намотан буйреп – верёвка такая, а на ней прицеплены мусинги – шарики такие, чтобы за них цепляться можно было, не видя их, специальным приспособлением, который висит  на поясе у выходящего из  ЗПЛ (затонувшей подводной лодки) подводника) для человека, который  находился под давлением определённое время, которые выходящий должен заучить наизусть и выполнять, помятуя, что одна минута – это 16 вдохов (в среднем), дабы избежать кессонки и прочих прелестей. Так что, товарищи, будьте уверены – учёный, который всплыл методом «свободного всплытия» – в лучшем случае всплыл бы без сознания,  в худшем – помер бы через несколько минут после всплытия, если не всплыл бы уже «грузом 200».

Да и рыбка, которая из пресной воды «перешла» в забортную, солёную, водичку и поплыла себе дальше – это, звиняйте, нонсенс…

Так что юмор – юмором, но не до такой же степени…

Про фильм «К–19» я даже писать не буду – когда моряки принесли диск с этим фильмом на ПЛ – я его просто выкинул. Обидно за наших актёров, согласившихся сниматься в этой пародии – ну с ними понятно – им тугрики нужны, но зачем преподносить это нашему народу как истину в последней инстанции – вот что непонятно и обидно мне, как офицеру–подводнику в третьем поколении.

Про сериалы «ДМБ» и «Солдаты»: тут даже к бабке ходить не надо – писали их люди с больной фантазией. Я сам отслужил 2 года в армии и, поверьте, знаю о всём том, что там творилось, не понаслышке. Кое–где было лучше, где–то хуже – но в целом везде было одинаково. И дедовщина была, и самоходы – не без этого, но была и боевая подготовка по полной программе, после которой была только одна мечта оставалась у идиотов – упасть, и заснуть, и выспаться. И водочкой баловались, и дрались – люди везде люди, но такого, как наворотили в этих сериалах не было.

Я отлично помню своего бывшего начальника – майора Малахова, который в свои 40 на кроссе обгонял нас, имеющих спортивные разряды и звания, а на брусьях выделывал такое, что нам и не снилось, Помню прапорщиков, офицеров, выезды в поле (казахская степь) зимой при минус 40 и летом при плюс 50, и палатки, и работа, работа, причём тяжёлая, мать её… Я пришёл в армию, имея вес 98 кг, уволился – 65, потом, правда, опять восстановился, но это особая тема…

Многие могут сказать – в армии много дебилов (да и говорят, к сожалению), так что не надо идти служить – мол, пусть лошади и козлы служат, у них головы и рога больше. Но эти господа забывают одно мудрое высказывание Наполеона: «Тот народ, который не хочет кормить свою армию, как правило, будет кормить чужую», а я могу к этому ещё добавить: «только это ему обойдётся в тысячу раз дороже»…

А самое обидное, что не проходят у нас в школах Заповеди Богов наших Светлых, которые оставили нам, Потомкам своим, в назидание:

«Не щадите живота своего для защиты Дома своего, для защиты Рода своего и Святой Веры своей, для защиты Святой земли своей» (Заповедь Бога Сварога);

«Защищайте вы землю свою, и победите вы оружием правым всех врагов Расы» (Заповедь Бога Перуна);

«Каждый настоящий мужчина из любого древнего Рода должен знать, что Совесть и Меч надо с детства беречь. Будьте всегда стойкими и решительными в битвах с ворогом и не выпускайте из рук мечей своих, оберегая древние Роды свои и следуя по вечному Правому Пути в Чертоги Волхаллы» (Заповедь Бога Одина)

Но это для тех, кто не идёт путём Тёмных Сил…

В этом сборнике я хотел собрать краткие юмористические рассказы о флоте, о службе в армии (помните – человек, который служил в армии и на флоте, в цирке не смеётся!). Понятный ёжик, многим людям будет многое не понятно в этих рассказах (это примерно как в передаче «Театральные встречи» – сидят актёры, рассказывают о чём–то и смеются, а остальные смотрят и не понимают – просто остальные не понимают специфики актёрской работы – те–то не всё рассказывают, вернее, не со всеми подробностями – им всё ясно, поэтому и весело), но я постараюсь в своих рассказах давать краткие пояснения (они будут выделены курсивом) и расшифровки непонятных для читателей мест и аббревиатур.

Часть рассказов и историй я буду заимствовать из «Одноклассников» и от других людей. В моих рассказах на них обязательно будет дана ссылка (ибо закон об авторских правах никто не отменял, и я ему следую всегда и, честно говоря, этого требую от остальных в отношении не только моих рассказов, но и разработок, идей и программ). Если у читателей есть также весёлые истории – присылайте на мой ящик «mchaly@pochta.ru», а также на е–мэйл «chalym@mail.ru»

Итак:

***

ПЛ 877 проекта. 1–ый отсек, торпедная палуба. Два торпедиста (оба казаха, к сожалению, национальный разговор передать не могу, а портить русский язык не хочется) на ней: один прослужил 2,5 года, второй год. «Молодой» красит что–то, второй – лежит на койке. Разговор такой:

– Керимбеков, что делаешь?

– Крашу!

– Почему не слышу?

– Губка – не молоток, много не услышишь!

– Э–э–э, много сказал, иди сюда на канифас…

 

¶  ПЛ 877 проекта. 2–ой отсек, Центральный пост. ПЛ погружается. Я (тогда ещё механик) руковожу дифферентовкой ПЛ. (Дифферентовка – это приведение весовой нагрузки подводной лодки к такому состоянию, когда её (ПЛ) вес становится равным силе Архимеда, действующей на корпус ПЛ, то есть, говоря русским языком, к такому состоянию, когда ПЛ не тонет и не всплывает. Достигается это несколькими путями – если ПЛ на ходу – перекладкой рулей, приёмом или откачиванием определённого количества воды из специальной цистерны, называемой «уравнительной». Приём воды в уравнительную, как правило, производится самотёком из–за борта (открываются специальные кингстоны и клапана). Откачка производится специальным насосом – ГОНом (главным осушительным насосом). Расход воды (приём или откачка) контролируется по специальному расходомеру в литрах – этим занимается специальный боец – трюмный. Раньше они почему–то, как правило, набирались из детей Средней Азии, что создавало в начале их службы определённые трудности, но в конце их службы с ними было весело). Даю команду в трюм:

– Трюм, пошёл ГОН из уравнительной за борт, доклад через 200…

(200 – это литров, то есть, когда ГОН откачает очередные 200 литров боец мне из трюма докладывает: «откачено 200 (400, 600 и так далее) литров»). Слышу в ответ:

– Вищел ГОН из уравнительной за борт…

(Хоть стой – хоть плачь. Форма необходимого доклада: «Работает ГОН из уравнительной за борт. Нагрузка …ампер, откачено … литров»)

 

¶  ПЛ 877 проекта. 2–ой отсек, Центральный пост. Идёт заряд АБ. В 5–ом отсеке трюмный (тоже сын степей Средней Азии) пустил компрессор на пополнение запасов ВВД (воздуха высокого давления). Доложить о пуске компрессора, ессно, сей саксаул (аксакал) забыл. Напоминаю:

– 5–ый, как работает компрессор?

В ответ слышу бодрое:

– Тащ, как поросёнок: хрю, хрю, хрю…

Срываюсь с места, первая мысль – издевается, сволочь. Влетаю в отсек, спускаюсь в трюм, наблюдаю картину: сидит аксакал сей, бдит, смотрит на компрессор и мурлыкает что–то себе через нос. Надо сказать, что при работе звук у электрокомпрессора фактически напоминает фырканье поросёнка. Даю щелбан бойцу, рукой показываю, чтобы вылез наверх. Подымается, я его спрашиваю:

– Ты что мне докладываешь?

В ответ:

– Тащ, ви спросыли – как он работает, а он как поросёнок, а так и доложил…

И смотрит невинными глазами. Понятное дело, что, вопрошая о работе компрессора, я интересовался его параметрами, но дитя степей – как компьютер – что задал, то и получил в ответ, поэтому после этого случая я всегда запрашивал 5–ый:

– 5–ый, доложить параметры работы компрессора…

***

ПЛ 877 проекта. Казарма. Идёт «баночное» учение. («Баночное учение» – это как первая читка пьесы в театре – личный состав (офицеры, мичмана и моряки) усаживаются на баночки (табуретки) и каждый начинает вслух говорить по порядочку – что он делает, то есть руками никто не шевелит, а только кричат свои действия – кстати, очень эффективный способ обучения экипажа, ныне почему–то нынешними начальниками злостно игнорируемый). Старшина команды мотористов Сергей Петрович (подпольное имя – «Репа») орлом глядит на своих аборигенов. Кулаки у Репы – что твоя голова, силы тащ порядочной (к слову, если кто имел дело с дизелями судовыми – то крышку цилиндров дизеля (весом за 120 кг), которую в обычных случаях выдёргивают пятитонной талью и то с трудом – он выдёргивал её просто руками!). Орлы бдят и внимательно смотрят на меня, то есть механика. Командую:

– Четвёртый, приготовить правый к пуску на прогрев…

Кулак Репы сжимается и, ободрённый таким указанием, с баночки подрывается командир отделения мотористов.

– Даю указание … , – и начинает перечислять всё то, что должен делать, кем руководит и так далее, и тому подобное.

В одном месте он сбивается. Чело Репы хмурится и фигурки мотористов начинают уменьшаться в объёме. Командир отделения глядит на начальника, утирает холодный пот, но мозги его проясняются, и всё идёт как положено. Наконец, после 5 минут говорильни, махания рук и воплей подчинённых, он докладывает Репе:

– Тащ, правый ДГ (дизель–генератор) к пуску готов, в ЦЦМ (цистерне циркуляционного масла) – … литров, в расширительном бачке (охлаждения ДГ) – … литров, работает 5Н (масляный насос) из «картера в картер», ДГ провёрнут вручную и воздухом, Rиз (сопротивление изоляции) генератора – … Мом…

и с видом преданного Джульбарса глядит на мичмана. Репа подскакивает и в мой адрес повторяет доклад своего командира отделения. Я – командиру:

– Готов правый к пуску на прогрев.

Командир (его изображает старпом) мне:

– Пустить…

Я – Репе:

– Пустить правый на прогрев…

Репа своим охламонам:

– Прочь от дизеля, пускается правый…

и руками делает вид, что поворачивает привод сельсина–датчика на ДАУ ДГ…

Моторист вскакивает и начинает пыхтеть вслух:

–  Пух–пух–пух… (пускается, мол, дизель)…

Через минуту все мотористы начинают вслух:

– Бух–бух–бух… (пустился, значит)…

Старший моторист громче всех:

– Б–б–бах… (открылась захлопка РДП – работа дизеля под водой)…

Второй старший моторист тоненько:

– В–ж–ж–ж (пустился, значит насос охлаждения линии вала)…

Один моторист, изображая бег на месте:

– Бегу на мостик, когда пойдёт отлив – докладываю командиру БЧ–5: «Пошёл отлив»… 

Командир отделения – Репе:

– Частота вращения … об/мин, давления масла – …, топлива – …, пресной воды – …, забортной воды (перечисляет параметры ДГ на холостом ходу)…

Репа докладывает:

– Пущен правый, замечаний нет.

Тут уже я – старпому, пребывающему в образе командира:

– Пущен правый, замечаний нет…

По такой же схеме отрабатывается пуск компрессора, насосов и так далее. В зале стоит бухтение, пыхтение и урчание. Со стороны кажется, что личный состав слегка сошёл с ума, но никаких улыбок – я и старпом зорко зрим в корень, то бишь на бойцов, мичманов и офицеров, и все отчётливо понимают, что за этим весёлым гомоном – огромный смысл, ибо бойцы крепко запоминают всю последовательность действий, а если ещё и приходится бубнить, изображая работу дизеля – то ты никогда не уснёшь на учении, и всё то, что в тебя вкладывают отцы–командиры навсегда останется в твоей голове…

***

ПЛ 877 проекта «Б–229». Владивосток. Осень 1991 года (после ГКЧП). Остановка трамвая «Авангард». Я и мой старшина команды мотористов Сергей Петрович («Репа») вышли из трамвая. Репу везу из комендатуры, в которую он попал, будучи «слегка» навеселе. Собираемся переходить на другую сторону дороги, чтобы идти в свою 4–ю бригаду. Я решил переждать, а Репа двинулся, обходя трамвай с передней стороны. В это время из–за трамвая вылетает «Тойота–Королла» белого цвета и прямиком упирается в левое бедро Репы. Визг тормозов, скрежет металла. Выглядываю из–за трамвая. Репа сидит на дороге, недоумённо ворочая головой. Капот «Короллы» смят, решётка вдавлена внутрь, правой фары нет – разбитая висит на проводах. Шофёр с белым лицом вылезает из машины и спрашивает Репу, заикаясь и готовясь к самому худшему:

– Ц–ц–ц–ел?

Репа медленно поднимается, трёт рукой ушибленное место и, повернув к бедолаге красное лицо, громко орёт:

– Ты что, козё ср…ный, не видишь – люди, мать твою, идут домой…

После чего, не отряхивая штанов и бурча себе что–то под нос, продолжает движение в направлении родной бригады, даже не хромая…

Водитель хватается за сердце и мешком опускается на асфальт. Народ начинает вызывать скорую, приводить в чувство шофёра, а Петрович, бурча и разбрызгивая слюни во все стороны, величаво удаляется от места аварии…

***

Бечевинка. «Чудильник» (это общага у нас так называлась). 1995 год. Откуда–то Господь расщедрился на бутылку (1 литр) «шила» (это спирт). В каюте четверо. Из закуси – банка зелёных помидоров и банка «братской могилы» – бычков в томате. Плюс 2 стакана и одна вилка – короче, джельтменский набор. Через 30 минут после появления оной тары было выпито 0,5 литра разбавленного спирта, съедено 4 помидорины и на одну четверть банки «братской могилы». Хорошо! Заходит Сергей Петрович («Репа») с электросковородой «Мечта», полной жаренной картошки. По каюте расплывается умопомрачительный запах свежепожаренного картофана. Все выжидательно смотрят на Репу. Надо сказать, что Сергей Петрович, когда волновался (а это было только в преддверии выпивона или же когда я его вызывал к себе в каюту на «проработку»), то начинал слегка заикаться.

Репа начал издалека, приятно взволновав сердца и желудки пирующих:

– М–м–м–уж–ж–ж–ики, я–я–я т–т–тут к–к–картоф–ф–фану наж–ж–ж–арил, д–д–д–айте в–в–вып–п–пить…

Народ с готовностью освободил стеклянную ёмкость (стакан), набулькал туда (полный стакан!) разбавленного шила и протянул Репе. Тот, не выпуская сковороды из рук, принял стакан, с чувством, толком и расстановкой всосал живитильную влагу в себя и протянул народу пустой стакан. Те приняли и протянули ему вилку.

– Не надо, у меня ложка есть!

Заикаться Репа перестал, после чего добыл ложку, зачерпнул картофану в неё и, повернувшись к обществу задом, величаво выплыл из каюты. Вслед за Репой покинули каюту и приятно будоражущие желудки и сердца запахи. Народ думал недолго – минуты три, после чего выскочил в коридор. По коридору «плыл» Репа с чистой сковородкой в одной руке и ложкой во второй. Сказать было нечего, как и делать, поэтому обчество вернулось в свою каюту, с ненавистью оглядело вечно зелёные помидоры и залитые коричневой жижей бычки и продолжило пиршество…

***

ПЛ 877 проекта «Б–229». Бухта Бечевинская. Где–то под осень 1992 года. На ПЛ идёт проворачивание оружия и технических средств «вручную» – то есть, основное питание с оборудование снято, что исключает его несанкционированное включение, и личный состав вскрывает и проворачивает своими шаловливыми ручонками всё то, что по замыслу конструкторов и изготовителей обладает способностью вращаться. Передвигаться, то есть изменять в пространстве положение своих отдельных (или всех) частей.

Даю команду мотористам: «Провернуть линию вала вручную». Старшина команды мотористов Сергей Петрович («Репа» если кто помнит) бодро убыл в 5 отсек. Там есть целое приспособление, гордое именуемое валоповоротным устройством (ВПУ), которое представляет из себя типа сектора с двумя вилками, свободно болтающимися на пальцах («палец» – это металлический цилиндр такой, на котором что–то свободно болтается). Для того, чтобы эти вилками толкали выступы на ободе шинно–пневматической муфты, необходимо придавать сектору возвратно–поступательные движения при помощи махоятки, представляющей собой клин, насаженный на трубу  длиной с метр и толщиной сантиметра 4.

Итак, Сергей Петрович прибыл в пятый отсек, спустился в трюм и был сильно удивлён. Митчелист (так у нас называют моториста, который заведует линией вала – по названию главного упорного подшипника, конструкцию которого в своё время изобрёл товарищ Митчелл), весом килограмм под пятьдесят с прогарами, ватником и ушанкой, пытался провернуть линию вала при помощи ВПУ. Он тянул за махоятку изо всех своих сил, но та упорно не желала передвигаться в пространстве. Петрович протиснулся к нему, властной рукой отстранил убогое дитя перестройки от «рабочего» места и с выдохом: «Э–э–х, бляха–муха» потянул махоятку на себя. Та даже не дёрнулась.

Сергей Петрович перевёл дух, собрался с силами, взялся обоими руками за рукоятку и потянул её на себя. Зубчатый обод начал потихоньку проворачиваться, но со страшным скрипом. Сергей Петрович обрадовался и ещё сильнее приналёг на рукоятку, которая начала гнуться от приложенных усилий от линии вала и человека. Дело пошло веселее, но всё–таки не так бодро как хотелось бы.

В это время в динамике ГГС (громкоговорящая связь) раздался истошный крик из шестого отсека: «Аварийная тревога! Поступление дыма из трюма». Я начал командовать всё то, что положено, личный состав забегал, на ходу готовя ПДУ (портативные дыхательные устройства). На всякий случай я рявкнул в шестой: «Что у вас там дымит?». Командир шестого отсека бодренько мне доложил: «Во время проворачивания линии вала пошёл дым из–под тормоза».

Я начал кричать в пятый: «Кто пустил ЭДЭХ?», удивляясь – почему не сработала блокировка. На что мне ответили: «Никто, там старшина команды мотористов линию вала проворачивает». Поняв всё, я дал команду на отбой аварийной тревоги и с разрешения командира убыл в пятый. Спустившись в трюм пятого, я увидел следующее:

– митчелист преспокойно плющился за носовым подшипником ГГЭДа и, смежив веки, посапывал в две дырочки;

– из трюма доносилось надсадное пыхтение и клацанье пальцев ВПУ.

Подойдя ближе я увидел Репу, который налегая всем телом на согнутую под тридцать градусов рукоятку ВПУ и разбрызгивая вокруг себя капли пота, вращал линию вала…

– Петрович, блин, стой – линия вала на тормозе стоит, – крикнул я ему. Надо сказать, что на любом корабле линия вала имеет специальное приспособление, которое предотвращает несанкционированное проворачивание линии вала – так называемый тормоз. Представляет он собой два клиновидных сегмента, соединённых снизу подпятником с пальцами, а сверху – специальным винтом, имеющим левую и правую резьбу, начинавшихся с середины. То есть когда корабль приходит в базу – митчелист крутит рукоятку насаженную на этот винт и сегменты сходятся, зажимая линию вала…

Сергей Петрович остановился, тяжело дыша…

– То–то я смотрю – нынче как–то тяжело идёт…, – ответил он мне и начал выбираться из трюма…

***

ПЛ 877 проекта «Б–…». ПЛ ошвартована на пирсе №-… бухты Крашенинникова и собирается на выход в море. Все сидят по готовности. Экипаж на борту, дизеля работаю на генераторы. Готовность №-1. Все ждут прибытия прикомандированных лиц из вышележащего (как в прямом, так и в переносном смысле) штаба. Вахтенный офицер (из минёров, не ко сну он будет упомянут – помните: «Первая заповедь механика – убей трюмного, вторая – удави минёра», причём желательно вторую выполнить перед первой) перегнулся через срез ограждения выдвижных устройств (ВУ, в простонародии – рубки) и узрел, что кабель телефона, который обязательно подключается при стоянке ПЛ на берегу с тем, чтобы вышеупомянутый вышележащий штаб мог в случае необходимости пообщаться с личным составом, до сих пор не отсоединён.

«Безобразие», – пронеслось в тыковке вахтенного офицера и, не долго думая, он склонился над переговорным устройством: «Радиста наверх, отсоединить береговой телефон»

Внизу, в ЦП, команду приняли и передали её по назначению. Снизу бодренько ответили: «Есть радиста наверх»,  а через некоторое время снизу донеслось: «Убыл мичман Пупкин для снятия кабеля». Вахтенный офицер успокоился и начал смотреть  на  бухте,  особенно  вглядываясь  в остров Хлебалкин…

А мичмана Славика Пупкина мучало похмелье. Вообще–то похмелье – это для него было практически постоянное состояние в те времена, когда перед ним не стояло изобретение незабвенного Дмитрия Ивановича, а любимое всеми поколениями офицеров советского и российского ВМФ «шило» Славик не любил принципиально – ни в чистом, ни в разбавленном виде. (Хотя большой разницы между разбавленным «шилом» и водкой я никогда не видел).

Надо сказать, что ПЛ стояла не на родном пирсе, где гроздями «висели» «систер–шип» нашей бригады, а гораздо ближе к выходу из бухты. Рядом с «Варшавянкой» (с другой стороны пирса) была ошвартована атомная ПЛ. В связи с этим радистам пришлось тянуть кабель берегового телефона практически к корню пирса, а это было далеко. Вот поэтому Славик и взял с собой катушку (это из незабвенного: «Пока связист мотал катушку механик … (имел) …его подружку») и, чертыхаясь, поднялся на пирс. В лицо дул лёгкий ветерок, освежая душу, но не облегчая страданий.

Слава вставил конец телефонного шнура в гнездо катушки и, медленно вращая рукоятку барабана и наворачивая кабель на вышеозначенное приспособление, начал продвигаться вместе с укорачивающимся в длине кабелем к корню пирса. Через некоторое время длина кабеля уменьшилась до такого состояния, что тело Славика поравнялось с трапом атомохода. Ах, сколько раз я писал – «но вдруг». Так и тут – вдруг на трапе атомохода появилось тело Вани Панина, закадычного друга Славика (из тех же радистов).

Помните незабвенного Николая Васильевича Гоголя – встречу двух старогородских соседей–помещиков с головами в виде редьки. Головы наших «радисток Кэт» на редьку не походили, но во времена дедушки Сталина таких называли, как и отец всех народов – редисками – «красный сверху, белый – внутри», то есть – снаружи вроде и умный, а в голове – дурак дураком. Ваня, как и Слава пребывал в таком же состоянием, что и Слава – сказывалось вчерашнее, хотя столбы в глазах ещё не падали, но… требовалось некоторое количество бетончика для укрепления, так сказать…

Встреча состоялась. После некоторого обмена приветствиями и выяснения, что состояние обоих было примерно одинаковым, Слава повернул рукоятку и сделал шаг вперёд с благой целью закончить начатую смотку кабеля.

– Слава, мне бычок (это командир боевой части связи) шильца подогнал, я разбодяжил (то есть развёл) как положено с лимончиком, пошли поправим здоровье, а то оно в морозильнике замёрзнет, – видя, что тело Вячеслава начало медленно удаляться в направлении корня пирса, закадычный друг решил это безобразие прекратить. – Брось ты на хер (это современное обозначение старославянского слова «уды» – то от которого произошло слово «удовольствие», которое первоначально означало «дать волю удам», то есть совершить половой акт) катушку, пошли со мной…

Слава в раздумье остановился, и «на челе его высоком», к сожалению не «не отразилось ничего», как у Михаила Юрьевича Лермонтова, а наоборот, отразилась работа мысли – идти али нет. Мысль металась в голове у Пупкина долго, и даже ветер не мог остудить её…

 Минут через пять «али нет» пропало где–то в просторах бытия, и осталось сакраментальное – «идти». Слава не стал далее бороться с искушением и, несмотря на то, что в принципе, как я уже писал ранее, спирта не переваривал, но… когда–то надо начинать, а посему катушка была оставлена на пирсе, и ноги Славика понесли его сначала к трапу, затем по трапу, далее – по корпусу до входа в ограждении ВУ, а что случилось потом – ясно даже ёжику…

Минут через десять после того, как спина Славика Пупкина слилась с темнотой ограждения ВУ атомохода, а затем промелькнула перед дверью рубки связи атомохода, на пирсе показалась группа товарищей с вышележащего штаба во главе с адмиралом, который был назначен старшим на выход в море. Командир ПЛ выскочил на пирс, и всё закрутилось «по круги своя»…

Дизелюха отдала швартовы и отошла от пирса. Перед погружением на дифферентовку старпом принял доклады о наличии личного состава и тут обнаружилось, что Слава Пупкин вместе с катушкой и кабелем пропал в просторах бытия. Командир озлился и пообещал по приходу натянуть Славу Пупкина на канифас по полной программе. Адмирал объявил командиру выговор за низкую организацию службы, командир лишил старпома квартальной за отсутствие контроля за личным составом, старпом уестествил командира БЧ–4,7 за его подчинённого, бычок сжал кулаки и приготовился «дать в табло» всем своим подчинённым, но присутствие офицера–связиста из вышележащего штаба помешало осуществлению его радужных планов, так что бычок оказался, как это и принято на флоте, крайним…

Выход в море прошёл более или менее удачно. Куда плыли – туда и приплылось, куда погружались – туда и булькнулись, куда стреляли – туда торпеды и полетели, в общем, сделали всё для того, чтобы наши заокеанские «друзья» с берегов Потомака спали не так благодушно и спокойно, а иногда вздрагивали от сознания того, что не всё «(с)коту масленица». Матчасть ломалась помаленьку и тут же ремонтировалась. Связь была нормальной, и отсутствие Славы Пупкина на её качество не влияло.

А в это время… помните у Высоцкого – «Бонапарт переходил границу»… – нет, слава Пупкин пил горькую. Снятие похмельного синдрома затянулось. Презрев мудрую мысль – «лёгкий опохмел ведёт к тяжёлому запою» – Слава Пупкин, войдя вслед за Вовой Паниным в помещение рубки атомохода, сев на стульчик и подождав, когда живительная влага наполнить выставленную закадычным другом пластмассовую 100 миллилитровую ёмкость (одноразовую стопку), протягивает к ней слегка вздрагивающую ручонку и… «вот пуля пролетела и ага»… Через четыре часа оба приятеля поднялись на поверхность, то есть на пирс. Свет перед очами Славика не померк в виду отсутствия родной Варшавянки, а наоборот – заходящее солнышко светило радостно, наполняя природу энергией и благодатью.

В душе Славика всё оборвалось. ПЛ ушла, а вернуться они должны были не ранее через 10 суток. Вместе с кораблём ушли и форма Славика, и документы и ключи от хаты. Вован всё понял и не дал корешу пропасть.

– Пошли ко мне, супруга на западе, – промычал он другану, и… «длительный запой» продолжился. Закончился он, когда верный собутыльник пришёл и сказал, что через 2 часа Варшавянка возвращается и будет ошвартовываться на своё родное место у родного пирса…

ПЛ медленно подошла к пирсу, и личный состав закрепил швартовы. На пирсе стоял штаб нашей многострадальной бригады во главе с подполковником Игорем Григорьевичем Мишиным, браво и чётко доложившего сошедшему на пирс адмиралу, что во время отсутствия начальства на бригаде всё было «спокойненько» и «никаких происшествий», слава Богу и нашему мебельному Министру обороны, не произошло. А чуть левее строя, молодцевато подтянувшись, стоял Слава Пупкин, держа в руках катушку со свёрнутым телефонным кабелем, один конец которого уже был подсоединён к раздаточной колонке.

Адмирал повернулся к мичману и вдохнул полную грудь воздуха с благородным намерением высказать своё мнение о поступке военнослужащего и о той глубине грехопадения, которое мичман совершил по отношению не только к военной службе, но и по отношению к самому адмиралу. Сзади адмирала медленно багровел лицом командир, руки которого медленно, но верно сжимались в кулаки, Но сказать они так ничего и не успели…

– Товарищ адмирал. Телефонный кабель сохранён, береговой телефон готов к подключению. Доложил мичман Пупкин…

 – Да пошёл ты, – адмирал выдохнул и указал, как дедушка Ленин с броневика, направление движения, после чего повернулся, и, не говоря более ни слова, направился к поджидающей его на корне пирса машине…

***

ПЛ 877 проекта «Б–470». Бухта Бечевинская. Наступил Новый, 1990 год. Командир ПЛ «Б–470» капитан 2 ранга Лесков Алексей Николаевич, довольно грузный и могучий по телосложению человек заступил 02 января дежурным по бригаде. Его механёнок старший лейтенант Пониковский Станислав Семёнович (снятый с должности командира ЭМБЧ плб «Б–248» за сломанную челюсть моряка) заступил, ввиду отсутствия благоверной – была на Западе у родителей по беременности, заступил помощником дежурного по соединению по живучести. Развод прошёл штатно, без неожиданностей. Морозило под двадцать, но не снежило. Небо было ясным, звёзды, подморозившись, сверкали ясно и весело. Личный состав заступившей вахты разошёлся по местам несения вахт, и служба, как гоголевская тройка, помчалась вдаль, то есть к своему логическому завершению…

Часов в 18.30 командир, обойдя все казармы, перед тем как убыть на пирсы с проверкой кораблей, решил, благо жил в 7–м доме, сходить и попить чайку. Проходя мимо дома №-4, он встретил бойца в ватничке, чистотой явно не страдающего. Боец, на голове которого была надета шапка–ушанка, в миру прозванной «треухом», шёл как–то эдак неуверенно, слегка пошатываясь. Но настроения Алексея Николаевича было благодушное.

– Сынок, – по–отечески мягко сказал товарищ Лесков, – иди в казарму, простудишься.

После этого он прошествовал далее, ничуть не усомнившись в том (времена–то были ещё застойные, советские!), что боец так именно и поступит. Придя домой и попив чайку с благоверной, через 45 минут Алексей Николаевич оделся и вышел на улицу. Идти он решил мимо пятого и третьего дома, то есть по дороге, которая шла по–над берегам бухты, названной в честь дореволюционного купца. В районе нижнего магазина пред светлы очи согретого крепким чаем и вниманием супруги командира явился, как лист перед травой, опять–таки знакомый нам по предыдущей встрече у 4–го дома ватник, оборачивающий всё тоже нетрезвое тело, и увенчанный тем же треухом, направляющийся в сторону дома №-3.

– Сынок, – снова по–отечески мягко и ласково повторил капитан 2 ранга, – иди в казарму, простудишься. И лучше мне на глаза не попадайся…

Тело, торчащее из ватника, что–то промычало, однако, развернулось на 180 градусов вместе с треухом, и начало переставлять ноги в сторону трапа, ведущего к казармам.

Бравый командир, решив, что военнослужащий всё–таки понял и осознал, направил свои стопы к зданию, в котором размещался штаб нашей отдельной и почти что орденоносной бригады. Там, перед ним, на плацу стояла дежурная машина в виде самосвала КАМАЗ, водитель которой грелся в рубке дежурного по штабу. Зайдя туда и приняв доклад от мичмана, что всё «тип–топ», Лесков с водилой, к тому времени облачившегося в ватничек, цветовой палитрой мало чем отличающегося от цвета одёжки пьяного моремана, два раза попадавшего командиру на глаза, вышел на мороз, после чего сел в промёрзший кузов КАМАЗа и поехал на пирсы, расположенные в 1,5 км от посёлка. В течение 2 часов проверив несение вахты на кораблях, он съездил на БТВ, заехал на обратном пути на дизельную, после чего поехал в посёлок.

Приехав всё на тот же плац, Лесков отпустил водителя дежурной машины спать, а сам решил прогуляться домой попить чайку, так как к тому времени довольно сильно продрог – как я уже говорил, подмораживало значительно. До отбоя ещё было с час времени, поэтому капитан 2 ранга бодро направился в сторону своего дома. Придя домой и поцеловав в щёчку благоверную, Алексей Николаевич прошествовал на кухню и сел на табурет. Пока супружница готовила вечерю, Алексей Николаевич, недолго думая, налил себе стаканчик (его дневная норма) шильца и, крякнув, влил «огненную воду» внутрь себя.

Жидкость протекла в желудок и процесс пошёл. Организму командира захорошело, но к тому времени благоверная налила супругу чаю и поставила перед ним тарелку с горячей жареной картошкой.

Хорошо поужинав и отсидевшись в тепле, без пятнадцати десять вечера дежурный по бригаде, облачившись и подпоясившись ремнём с кортиком, вышел из дома править службу и руководить до прибытия на рабочее место комбрига жизнью Богом слегка подзабытого гарнизона.

Миновав седьмой дом и пройдя «поле чудес», Алексей Николаевич поравнялся с торцом дома №-4. И надо же было такому случиться, что в это же время из подъезда вышеупомянутого дома вывалилось шатающееся тело в хорошо знакомом нам ватничке и треухе. Товарищ Лесков опешил от такой борзости.

– Сынок, ты что – не понял, что я тебе сказал? – задал он вопрос пьяному вундеркинду.

– Да пошёл ты на …, – донеслось до него жизнерадостное, правда не уточняющее – куда конкретно.

Командиру было около 40, 22 года из которых он носил форму, и 6 лет из которых пребывал

в должности командира (а это, согласитесь, не кулёк пряников скушать!). В молодости он занимался немножко тяжёлой атлетикой – «кидал железо» и докидался до кандидата в мастера спорта (КМС), так что силы был немеряной. Командир бить отрока не стал, а только сказал:

– В казарму, козёл, пошёл, – и дал ему лёгкий подзатыльник, после чего прошествовал далее, уверенный в том, что предпоследнее средство воспитания наконец–то возымело своё действие, и не вовремя зачатое дитё перестройки наконец поняло, что когда ему говорят – надо выполнять.

Алексей Николаевич прошествовал далее, прошёл мимо «места лобного» – сгоревшего в 1988 году клуба, далее мимо памятника подводникам и прошествовал в казарму береговой базы…

Проверив отбой во всех командах экипажей и проверивший СРМ, хлебопекарню и прочие службы нашего доблестного тыла, несгибаемый командир в 23.15 прибыл в штаб с горячим желанием доложить по телефону комбригу о благополучии в вверенному ему на время отдыха комбрига гарнизоне. Но не тут–то было. В рубке оперативного находился начпо, пышущий праведным гневом. Слова вылетали со скоростью снарядов скорострельной пушки. Лесков сначала ничего не понял, но затем до него дошло.

Оказывается после того, как командир воспользовался предпоследним доводом – подзатыльником, пьяное дитё перестройки влетело головой вперёд в сугроб, где и затихло без памяти, выставив наружу только старые, сапоги со стёртыми каблуками. Спасло это недоделанное чудо природы начпо, которого хвостатый искуситель зачем–то выгнал на мороз и погнал в сторону четвёртого дома. Проходя мимо этого дома «инженер душ» увидел сапоги и не погнушался вытащить из сугроба чудо природы, пребывающее в нирване.

Так как даже двадцатиградусный мороз и приятно обжигающая колючесть снега не смогли привести в чувство и сознание пьяного урода, а начпо посчитал ниже собственного достоинства тащить моремана в санчасть, бравый коммунист, да не ко сну он будет упомянут, разорался на всю улицу. Народ выскочил из дома, быстро подхватил безвольно лежащее на снегу тело и в мгновение ока доставил убогого в санчасть, где после осмотра обнаружилось, что любитель горячительных напитков ничего не обморозил, а пребывал в крепких объятиях Морфея…

Финал этих событий – командир с вахты был снят, экипаж «Б–470» был поднят по «Большому сбору» и прибыл на корабль. После экстренного приготовления, лодка убыла на «круглый пирс» (как называли у нас точку №–9) и простояла там до мая месяца, повышая морскую выучку и дисциплинарную и строевую организацию экипажа… 

***

ПЛ 877 проекта «Б–470». Бухта Бечевинская. 06 июня 1990 года. Время 23.00. Старший лейтенант Пониковский Станислав Семёнович сидел на кухне и ужинал, чем Бог послал. А Бог в сей вечер послал Станиславу жареную картошку с корюшкой. Перед тарелкой стояла, исходя паром, кружка с чаем.

Раздался звонок телефон. Стас поднялся и, выйдя в коридор, снял трубку.

– Приди в казарму, – донёсся из динамика голос командира.

Станислава Семёновича посетила мысль, что ужина ему долго уже не видать, но советское воспитание пересилило, и он, быстро одевшись, вышел в темнеющие сумерки. В это время темнело где–то в пол–первого, а светать начинало примерно в пол–четвёртого утра.

Выйдя из третьего подъезда четвёртого дома, бравый лейтенант направился в сторону казармы своего экипажа. Идти было недалече, поэтому через минут восемь товарищ Пониковский пересёк коробку двери, ведущую в расположение кубрика экипажа ПЛ «Б–470», месяц назад благополучно вернувшаяся с «круглого пирса» и поднявшая на недосягаемые высоты организацию всего и вся… Дневальный вытянулся и отдал честь. Дежурный по команде, загадочно улыбаясь, махнул рукой, добавив: «Командир у себя, ждёт».

Пониковский подошёл к двери, постучался и, получив разрешение, вошёл. Зайдя, он увидел командира, сидящего в командирском кресле за столом, а рядом с ним – своего подчинённого – моториста матроса Пенькова В.Л., который, облокотясь на карту, стоял согнувшись над столом, не обращая внимания на вошедшего непосредственного начальника.

– Товарищ командир, старший лейтенант Пониковский по приказанию прибыл, – бодро доложил механёнок и застыл в ожидании.

– Проходи, Семёнович, – командир часто называл так Пониковского. – Посмотри на это чудо.

Чудо повернуло голову, посмотрело на старлея, затем развернуло  свой  фэйс  в  сторону  командира и, как понял Станислав Семёнович, продолжило прерванный появлением лейтенанта разговор с командиром.

– Так вот, Лёшик, – прощебетало чудо и, оторвав руку от стола, похлопало командира по плечу, – продолжу…

Станислав Семёнович застыл поражённый. Так никто и никогда ни с одним из командиром не позволял себе вести, а тут какой–то матрос панибратски похлопывает почти двухметрового верзилу, в юности «докидавшего» железо до кандидата в мастера спорта по тяжёлой атлетике, да ещё в добавок и обзывает его «Лёшиком», чего даже будучи в сильном подпитии не позволял себе командир бригады. Вместе с тем матрос Пеньков В.Л. продолжил:

– Я всё просчитал. По карте до Аляски 62 сантиметра, то есть туда мы дойдём за 20 суток, после чего высаживаем десант и присоединяем русские территории к Советскому Союзу. Ты не волнуйся, Лёша, я всё просчитал…

Старший лейтенант Пониковский С.С. по молодости лет не обладал такой же выдержкой, как командир, который после известных январских событий воспитал в себе прямо–таки ангельское терпении, в обособливости при общении с моряками. Поэтому, не долго думаю, Станислав Семёнович подошёл к матросу Пенькову В.Л. и с левой въехал в ухо своему подчинённому, помятуя о том, что это – лучший способ для вправления мозгов.

Моряка сдуло с места. Падая, он успел схватиться за карту и вместе с ней впечатался в стенку, после чего медленно сполз на пол.

– Семёнович, мягче надо с людями, – пожурил командир офицера. – Устал я слушать его бредни, убери его с глаз моих долой.

Но в это время дитя перестройки вскочило на ноги и, брызгая слюной и визжа как недорезанный поросёнок, ринулся на лейтенанта, размахивая руками.

– Убью, сука… Зарежу, гнида…, – сквозь визги вырывались обидные для бывшего десантника слова, который не стал слушать далее а, шагнув влево, уже с правой приложился в лоб подчинённому. Тело снова впечаталось в стенку, и вопли на мгновение затихли.

Станислав Семёнович повернулся по направлению к двери с благой целью вызвать дежурного по команде, дабы тот с дневальными забрал товарища Пенькова В.Л. Пониковский уже дошёл до двери и взялся было за ручку, как звериное чутьё опасности заставило его сделать шаг в сторону. Боец советского ВМФ Пеньков В.Л. оторвавши тело своё от стенки и увидев на столе командира канцелярский нож, схватило его и молча бросился на своего обидчика.

Тут уже рассвирепел товарищ Пониковский. Поставив блок настигающей его руке, державшую нож, Станислав Семёнович вспомнил армейские годы и от души с выдохом въехал убогому в солнечное сплетение. Моториста согнуло, и он прилёг, аки Цербер, у ног своего начальника.

– Ну его к чертям собачьим, вызывай эскулапов с рубашкой, пора вязать придурка, – сказал командир, медленно поднимаясь с побелевшим лицом из–за стола.

Через пять минут прибыли доктор с двумя ангелами в виде медбратьев, которые, спеленав лежащее тело крепко–накрепко рубашкой, подхватили его под белы рученьки и вынесли из помещения команды под чутким руководством последователя Гиппократа.

– Пошли домой, – сказал командир механёнку. – Крыша у него поехала. Он мне до тебя пол–часа мозги компостировал. Устал я.

Капитан 2 ранга и старлей вышли из казармы и направились домой. А на следующее утро матрос Пеньков В.Л., связанный рубашечкой и уколотый какими–то хитрыми успокаивающими препаратами, на торпедолове был отправлен в город, где и пропал из виду в коридорах «весёлого дома». Да–а–а, суматошная в те годы жизнь была – как я сам с ума не сошёл – до сих гадаю…

***

ПЛ 877 проекта «Б–470». Бухта Моховая. 02 февраля 1991 года. Стенд СБР. «СР–77» закончил давать токи на размагничивание, инженер выждал определённое время и с группой товарищей обмерил все составляющие магнитного и электрического поля ПЛ, после чего углубился в арифметику с алгеброй и через час принёс радостную весть, что корабль можно разматывать, то есть снимать опутавшие тело вдоль и поперёк лодки кабеля.

Как читатель уже заметил – месяц февраль, в бухте плавает ледок, температура минус 20. Красота. Время 23.00. Темень египетская, прорезанная светом прожекторов с СРа и лодки. В общем, не хватает только товарища Малевича с мольбертом для отображения всей футуристичности пейзажа

По тревоге экипаж был построен на корпусе ПЛ. Бравый командир капитан 2 ранга Алексей Николаевич Лесков ходит перед строем застывших подводник и проводит инструктаж по технике безопасности при размотке кабелей размагничивания, энергично помахивая рукой и стараясь как можно меньше вставлять в речь всяко разных «связующих» слов, помятуя о том, что надо бы побольше гласных (кои «гласят», то бишь доводят до слушателя образы всякие), а вставленные между ними согласные их согласовывают для полноты восприятия вышеозвученных образов.

Сзади командира бодренько топчется на месте помощник с журналом по технике безопасности и ручкой. Наконец, речь командира окончена, и помощник вылетает на авансцену:

– Не расходиться, блин, всем расписаться, – кричит он несколько раз, пресекая все попытки личного состава «рассосаться» из строя на перекур. Минут 20 народ водит ручкой по бумаге, ставя свои иероглифы в журнале, дабы исключить всякую возможность привлечения к ответу отцов–командиров в случае чего…

Наконец вахты расписаны, старшие назначены и механёнок Пониковский С.С. дал команду начать снимать кабеля. Надо тут отметить, что 1 метр такого кабеля весит 8 кг, а длина кабеля – от 25 до 50 метров. Учитывая то, что диаметр лёгкого корпуса (с наростами водорослей, леерами и прочая выступающая…) около 9,5 метров, то, если вспомнить арифметику товарища Магнитского – длина окружности будет составлять π×D = 3,14×9,5 = 29,83 метра или ≈ 30 метров, а в переводе на вес кабеля – 240 кг. Учитывая то, что когда один конец кабеля в руках у бойцов, а второй сброшен за борт, то за вычетом нескольких метров получаем, что из воды надо вытащить порядка 200 кг – работа противная, мокрая и нудная…

Но всем хочется в тепло, домой в Бечевинку, поэтому бойцы, мичмана и офицеры работаю вместе. За три часа размотали носовую надстройку. Далее начинается рубка (ограждение выдвижных устройств). Чтобы снять кабель и учитывая то, что расстояние от корпуса рубки до обрыва борта – не более 1 метра, то технология размотки применяется следующая: отсоединяется один конец кабеля, потихоньку свободный конец «травится» до вершины рубки (с другой стороны бойцы вытягивают из воды свободную часть этого кабеля). Наконец свободный конец кабеля на вершине рубки. Далее подаётся команда Пониковским на правый борт, откуда будет сброшен кабель: «Прочь от кабеля».

Убедившись, что все отошли, механёнок кричит бойцу на рубке: «Отпускай!» То отпускает свободный конец кабеля, и тот с лёгким всплеском, взломав ледок, уходит под воду. Красота, блин… С противоположного конца народ начинает под команду «Раз, два, взяли!» выдёргивать (вытаскивать) из потемневшей от мороза воды уже остывшую до температуры воды (минус 4) кабелину.

Таким макаром было пройдено 6 шлагов (то бишь витков) до конца рубки оставалось ещё 4. В очередной раз Пониковский крикнул на правый борт: «Прочь от кабеля». Посмотрев, что все отошли, Стас крикнул наверх: «Отпускай!» Боец отпустил, но кабель не захотел идти вниз, зацепившись порванной резиной за металлическую пластину, коей прижата была отклеившаяся резина противоакустического покрытия. Пониковский, видя такое безобразие, закричал: «Стой!» и полез наверх, дабы самому оценить причину задержки. Не успел он подняться к ВРЛ (верхнему рубочному люку) как за спиной у него послышалось «А-а-а, бля…», затем всплеск и ещё один, после чего вахтенный офицер заорал во всю ивановскую: «Человек за бортом!»

Пониковского выдуло на надстройку. Кабеля видно не было – ушёл под воду, а воде, посреди льдинок плавало тело и махало руками. В это время старшина команды электриков кинул утопающему шары Александрова. Хорошая штука, но почему–то постоянно, когда их кидают утопающему, они бедолаге обязательно попадают по голове, а весят они прилично. Утопающего спасла ушанка, вернее то, что «уши» её по приказанию помощника были завязаны под подбородком.

Бойца выдернули из воды и впихнули внутрь прочного корпуса. Эскулап пресёк робкую попытку использовать пострадавшим спирт не по назначению (тот хотел внутрь, но хотелка маловата оказалась) и растёр пловца до покраснения наружно. Командир, злой как сто чертей, вылез на надстройку и учинил Пониковскому разнос. Тот стоял и не понимал в чём дело. Обратились к свидетелям. Народ пояснил, что пока все выполнили команду «Стой!» и Пониковский полез в ограждение рубки бравый акустик решил проявить инициативу.

А инициатива на флоте, как всем известно, вещь наказуемая. Акустик, никого не спросясь, вылез из отошедшей за излучатель МГС группы товарищей, быстро (да так, что никто ничего не успел и сообразить) подошёл к кабелю и дёрнул его. Тот сорвался и полетел вниз, увлекаемый силой притяжения и своим весом. И всё бы ничего, но «глухарь», не ожидавший этого, забыл отпустить руки от кабеля, и законы гравитации переместили сего неуча с надстройки в воду.

Опять был вызван помощник с журналом и ручкой. Команда построена и минут 20 капитан 2 ранга согласовывал гласные, но уже с большим количеством соединительных форм. Опять все расписались, прониклись и прочувствовались… Работа продолжилась.

И кто скажет, что закона подлости нет. Оставался последний шлаг. Всё шло по накатанной. «Прочь от кабеля» – осмотр места – «Отпускай!». Боец наверху застопорился. Время шло…

Пониковский опять закричал: «Отпускай, твою…», на что сверху донеслось, что вот только он сейчас повернётся, что всё будет ништяк. Прошло ещё минуты три. Пониковский опять крикнул: «Прочь от кабеля» и полез в ограждение. Около ВРЛ он на минутку задержался, но всплеска не услышал. Пройдя три метра в корму он почувствовал как волосы зашевелились у него под ушанкой, так как опять услышал всплеск, крик «А-а-а, бля…», затем ещё один всплеск, после чего вахтенный офицер снова заорал во всю ивановскую: «Человек за бортом! Вы что там, офигели?»

Пониковский вылетел на надстройку. Опять утопающему были брошены шары Александрова (прозванные в народе «яйцами»), снова они стукнули плавающего по кумполу. Матрос был выдернут из воды бравыми ребятушками, взят под белы рученьки, но тут вся эта живописная композиция упёрлась в Пониковского. Тот, недолго думая, с левой въехал в челюсть купальщика, затем провёл правый хук и отполировал это всем ударом по печени. Работа встала…

Его оттащили, но ватник и ушанка не позволили механёнку нанести бойцу сколь значимые повреждения. Пониковский рвался из рук, крича на всю Моховую, что сам лично утопит этого идиота, но тут поднялся командир и пресёк всякую анархию. Бывшего пловца утащили вниз, и эскулап, матерясь на весь центральный пост, опять растёр пострадавшего спиртом, крича механёнку, что в следующем месяце всё механическое «шило» уйдёт к нему.

В центральном заместитель выяснял причины, по которым боец полез к кабелю. На вопрос: «Ты же видел, что было перед тобой?», намекая на ранее искупавшегося акустика, боец с непосредственностью обосравшегося щенка ответил: «Я хотел как лучше…», так что зря наши СМИ потом приписывали эту фразу ныне покойному товарищу Черномырдину…