Выбор бессмертия. Трагическая гибель князя Петра Багратиона
Князь Багратион.
Причины трагедии
Как уже говорилось в первой части, 7 сентября 1812 года князь Петр Багратион получил на Бородинском поле осколочное ранение левой голени с повреждением большеберцовой или малоберцовой кости, что привело к кровопотере и травматическому шоку. Последующие несколько дней обстоятельства сложились для раненого не самым лучшим образом – приходилось постоянно отступать перед врагом. Из 17 прожитых после ранения дней 10 князь провел в дороге. Это не позволяло своевременно провести все медицинские процедуры, да и постоянная тряска в пути немало выматывала Багратиона. Однако в исторической среде существует мнение, что основными виновниками являются врачи с их непрофессиональными действиями.
Здесь стоит перенестись в февраль 1944 года на 1-й Белорусский фронт, где генерал армии Николай Федорович Ватутин получил огнестрельное ранение правого бедра с повреждением кости. В принципе, это не было для середины XX века смертельным ранением, пострадавшего вполне могли бы вернуть в строй в случае благоприятного стечения обстоятельств. К тому же в арсенале военных врачей Красной Армии уже была антисептика, методы переливания крови вкупе с местным и общим обезболиванием. Но, несмотря на то, что за лечением следил сам Сталин, а медицинское руководство осуществлял главный хирург Николай Бурденко, Ватутин скончался 15 апреля спустя 10 дней после ампутации. Будут ли в этом случае справедливы упреки в адрес врачевателей начала XIX века, которые не смогли вовремя убедить Багратиона в необходимости ампутации и даже просто оперативного вмешательства?
Николай Федорович Ватутин. Источник: xfiles.ru
На общее физическое состояние князя накладывались серьезные психоэмоциональные переживания, связанные не только с вынужденным оставлением русской армией Москвы. Багратион тяжело пережил факт того, что его 2-ю армии фактически спас его недруг Михаил Барклай-де-Толли. Кроме этого, после ранения командующим армией назначили сначала генерала Милорадовича, а позднее Тормасова. При этом в приказе фигурировало определение «до высочайшего указа», то есть Багратиона никто особо и не ждал после выздоровления. Как оказалось, князь был не в самых хороших отношениях с императором Александром I и по итогам Бородинского сражения правитель жалует ему всего пятьдесят тысяч рублей. Для сравнения: Кутузов после битвы становился генералом-фельмаршалом и получал сто тысяч рублей. А князь Багратион даже причитающихся денег не получил, с его смертью указ императора упразднили. Мало того, Александр I повел себя неподобающее, когда фактически запретил хоронить военачальника в Санкт-Петербурге — родственникам пришлось совершать скромное погребение в селе Симы.
Путь на восток
Вернемся к моменту, когда раненого князя Багратиона увезли с поля боя и под ударами наступающих французов эвакуировали в Можайск. Однако и здесь оставаться было опасно. Князь вызывает к себе старшего врача лейб-гвардии Литовского полка Якова Говорова, который оказал ему первую помощью на поле брани и которому будет суждено оставаться с Багратионом до конца его дней. Спустя пару лет Говоров издаст по мотивам событий тех дней книгу «Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона». Примечательно, что в ней самые характерные моменты будут вымараны цензором. Уже 9-10 сентября врачи, пользующие князя во время перехода Можайск — Москва, обнаруживают неприятные признаки развития воспалительного процесса. Яков Говоров при этом не смог полноценно исследовать рану князя – повозке приходилось двигаться быстро, остановки были непродолжительны. Главной опасностью становилось попадание столь высокопоставленного военного во французский плен. Что случилось бы при таких обстоятельствах? Наполеон приложил бы все усилия для спасения раненого князя и привлек бы своего лучшего военного врача Доминика Ларрея. Этот адепт ампутации всего и вся наверняка бы лишил Багратиона ноги. В таком состоянии Багратион попал бы на какой-нибудь торжественный прием у Наполеона, где его наградили бы почетной шпагой или саблей. Такое, кстати, уже было — в случае пленения генерал-майора Петра Гавриловича Лихачева. Но знаем ли мы сейчас, кто такой генерал русской армии Лихачев?
Могила Багратиона на Бородинском поле.
12 сентября повозка с Багратионом въезжает в Москву, где князя встречает сам генерал-губернатор Ростопчин, по требованию которого раненого осматривает еще одно светило российской медицины, граф Федор Андреевич Гильденбрандт. Это был очень опытный врач, прошедший школу военной медицины в пехотных батальонах, а затем служивший главным хирургом в Московском военном госпитале. На момент Отечественной войны Федор Андреевич был одновременно профессором Московского университета и оператором-хирургом в Главном военном госпитале. После осмотра раны Гильденбрандт сказал князю, что «рана и здоровье вашего сиятельства обыкновенны», а сопровождавшим его передал: «…хотя берцовая кость ноги его перебита, но в Москве рана была весьма хороша и обещала спасение бесценного для нас военачальника».
На тот момент по причинам, не зависящим от врачей, были уже упущены 48 часов, в течение которых необходимо было провести глубокую очистку раны. Именно с этого момента начинается инфицирование повреждения, и надеяться в этом случае на внутренние ресурсы организма было опрометчиво.
В общей сложности сразу три врача (еще был главный медик 2-й армии И. И. Гангарт) наблюдали за состоянием Багратиона, к которым раненый обратился с характерной речью:
«Я не сомневаюсь в искусстве моих господ докторов, но мне желательно, чтобы вы все совокупно меня пользовали. Я желаю в теперешнем состоянии лучше положиться на трех искусных врачей, нежели на двух таковых».
При этом Багратион не оставлял свою службу и успевал принимать множество людей, раздавая им поручения. Генерал-губернатор Ростопчин, посетивший князя в те тягостные дни, вспоминал, что одной из причин отказа от ампутации мог стать возраст Багратиона – 50 лет. Считалось в те времена, что кровь к этому возрасту уже испорчена, риски операции очень высоки. Кроме этого, за два дня, которые провел раненый генерал в Москве, поток посетителей был велик и это не позволило выбрать время для подготовки к операции. Когда же узнали о сдаче Москвы,
«рана его в перевязке представила весьма количественное нагноение и скрывающуюся под оным глубокую полость, из которой вытискивался смердящий гной».
Но, по большому счету, особых опасений у врачей такое положение дел не должно было вызывать паники – в период «до антисептики» все раны заживали через интенсивное нагноение. Как показала история, не в этом случае…
Последние дни в Симах
Багратион со свитой и врачами покидает на повозках Москву 14 сентября и берет курс на Владимирскую губернию в село Симы. Этот парадоксальный факт до сих пор не находит однозначного объяснения. Вся армия вместе с Михаилом Кутузовым отходила на запланированные рубежи в Рязанской губернии, где были госпитали, а тяжелораненый князь решается ехать в другую сторону. Он боится пленения? Тяжелая депрессия и мучительная боль помутила рассудок? Как бы то ни было, на следующий день рана приобретает пугающие врачей признаки: сильное зловоние отделяющегося гноя или, как тогда говорили, «гнилая горячка». В соответствии с принятыми в те времена правилами, медики в очередной раз и с большим усердием принялись настаивать на ампутации. Поручили это Говорову, который высказался:
«До сих пор все употребленные нами способы лечения мало приносили пользы Вашей светлости, и потому мы, в общем нашем суждении о вашей болезни, положили предпринять такое средство, которое бы в самое короткое время могло уничтожить ваши страдания».
Багратион отказался. Ему предложили хотя бы дать добро на расширение раны для санации, но и тут услышали:
«Операция? Я уж очень хорошо знаю это средство, к которому Вы прибегаете, когда не умеете одолеть болезнь лекарствами»
.В итоге лечить стремительно развивающийся сепсис генерал Багратион приказал медикаментозно. Фактически это ограничивалось только приемом внутрь эфирной настойки мауна с гофмановым анодином для успокоения. Все привело к тому, что уже 16-17 сентября несчастный прошел «точку невозврата». Теперь интоксикацию и заражение организма не было возможности остановить даже ампутацией. Только 20 сентября удалось уговорить Багратиона на расширение раны, которая, однако, была уже бесполезна и лишь добавила страданий. На тот момент затягивание оперативного вмешательство вызвало остеомиелит, сепсис и развитие анаэробного процесса. В течение следующих дней на ноге появились «антоново-огненные пятна с большим количеством смрадного гноя», а за два дня до смерти Говоров наблюдал в ране червей.
«Я примечал во время сего состояния, — писал о последних днях героя Яков Говоров, — мрачную тоску, разливающуюся по лицу его. Глаза постепенно теряли последнюю свою живость, губы покрывались синевою, а впалые и увядшие щеки — смертельною бледностию… К вечеру усилившиеся нервные припадки с тяжелым дыханием, хрипением и изредка икотою предвещали кончину сего великого человека».
Хирург Гангарт также находился при князе Багратионе, оставив свои воспоминания:
«Во все время болезни, до последнего часа, днем и ночью я находился при одре его. Он чувствовал от раны жестокую боль, ужасную тоску и страдал иными мучительными припадками, но не изрек ни малейшего сетования на судьбу и страдания свои, снося их как истинный герой; не ужасаяся смерти, ожидал приближения ее с тем же спокойствием духа, с которым готов был встретить ее и среди ярости сражения»
24 сентября 1812 года генерал Петр Багратион скончался, навсегда вписав своё имя в бессмертный полк Отечества.
Истоки горской милиции
Горская милиция. Время рождения горской милиции почти невозможно определить, т. к. на протяжении всей истории присоединения Кавказа к России периодически появлялись и исчезали иррегулярные воинские формирования союзные русским войскам и вполне подпадающие под характеристику горской милиции. Это были отряды осетин и кабардинцев, разнообразные ополченские подразделения, формирования различных грузинских князей и т.д. К тому же не стоит забывать знаменитые «команды охотников», часто состоящие из выходцев с Кавказа, покинувших родной аул по самым разнообразным причинам. Кстати, одним из таких «охотничьих» отрядов командовал великий русский поэт Михаил Лермонтов.
Примерным временем оформления военного сотрудничества в рамках взаимодействия регулярной русской армии и иррегулярных воинских формирований народов Кавказа является 16 век. Именно в 16 веке по указу царя Иоанна Грозного, заключившего союзнические отношения с кабардинскими и черкесскими князьями, на Северный Кавказ отправляются не просто служивые люди, но и казаки со своими семьями, которые позже положат начало Терскому казачеству. В 1567-м году был основан Терский острог в устье реки Сунжи. Позже это фортификационное сооружение, неоднократно переносившееся, вырастет в крупный город-крепость Терки.
Знаменитый османский путешественник и историк Эвлия Челеби следующим образом описывал город Терки:
Как раз в этом городе с крайне пёстрым национальным составом и появились первые горские подразделения, состоящие из самых разных людей. Здесь были и беглые горцы, и искатели воинской славы. Их количество поначалу не превышало пары сотен бойцов. К тому же чаще всего эти отряды исполняли разведывательные и дипломатические функции, т.к. владели множеством языков Кавказа. Также эти горские формирования часто использовались для наведения правопорядка, ибо решить жаркий конфликт между армянским и кабардинским торговцем русскому казаку или стрельцу ввиду языковых барьеров было не под силу.
Скоро Терский город стал обрастать всевозможными слободками, в которых компактно проживали представители того или иного этноса. Появилась Татарская слободка, Черкасская и даже Окоцкая, населённая чеченцами-акинцами. Охрана правопорядка в этих слободках велась прообразом горской милиции. Особо стоит отметить Новокрещённую слободу, в которой проживали горцы, принявшие православие. Позже горские жители этой слободы часто вступали в ряды Кизлярского Терского войска.
Кроме того, в случае нужды в защите города от неприятеля, кем бы он ни был, каждая слобода выставляла конный отряд, входящий в состав сводного иррегулярного воинского формирования, т.е. по факту горской милиции. В 1603-м году командование над этим отрядом было поручено князю Сунчалей Канклычевичу Черкасскому из Кабарды, которому в том же году царь Борис Годунов разрешил поселиться в Терках. До конца жизни Сунчалей Черкасский, как и его конница, был верен Руси и склонил в сторону Москвы множество кабардинских князей.
Далее практика привлечения местных жителей к охране правопорядка, разведке, наведению дипломатических мостов и, наконец, участию непосредственно в боевых действиях стала расширяться. Это было продиктовано рядом факторов. Так, несмотря на низкую боеспособность некоторых горских подразделений, сам факт их существования снижал количество ружей в стане противника. Также горская милиция была политическим подспорьем, демонстрируя местному населению степень доверия, а также способствуя формированию государственного мышления у новых подданных. Теперь они были не каким-то придатком к земле, а гражданами великого царства, а позже империи.
Однако выучка и дисциплина многих горских подразделений, особенно в начале их формирования, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Многие русские военные весьма скептически и даже презрительно отзывались о подобных отрядах, поэтому воплощать в жизнь, как они считали политические, решения столицы не спешили. Также страдало и качество человеческого материала. Кавказские беглецы часто были изгнаны из собственного аула за преступления, кто-то разбойничал, кто-то был кровником или просто убийцей. Однако формирование горской милиции становилось насущной необходимостью.
Вскоре в состав документов, согласно которым кавказские князья принимали подданство уже Российской империи, вошел пункт, который предусматривал обязательное формирование национальных иррегулярных подразделений для содействия российским войскам. В 1765-м году в Моздоке была сформирована горская команда из двух сотен бойцов-горцев. А уже в 1786-м году императрица Екатерина II повелела создать методом вербовки войско из горских жителей с соответствующим окладом за службу. В итоге было сформировано несколько сотен всадников, как для местной службы, так и для заграничных походов.
В то же время были сформированы отряды ингушской (300 бойцов) и осетинской (500 бойцов) горских милиций для охраны Военно-Грузинской дороги. Более того Кавказскому наместничеству позволяли в случае необходимости привлечь в созданные осетино-ингушские силы милиции большее количество бойцов из местного населения.
Особым импульсом к серьёзному восприятию отрядов горской милиции стало взятие потийской крепости Фаш-Кале. Как известно при попытке снятия осады со своей крепости османы высадили крупный десант в районе Поти. На помощь русским войскам генерала Орбелиани пришла горская милиция гурийцев, мегрелов и абхазов. Вопреки устоявшемуся стереотипу о низкой подготовке и боеспособности горских подразделений, гурийцы, абхазы и мегрелы отличились в сражении при Поти. Стало ясно, что горская милиция при грамотной мотивации и подборе кадров может стать весомой военной силой на Кавказе, при этом это будет военная сила Российской империи.
В 1810-м году комендант Владикавказской крепости заключил с ингушским населением договор, согласно которому ингуши обязывались противодействовать враждебным группам карабулаков, чеченцев и прочих вторгаться в российские земли, грабить население и обирать торговые караваны. Также ингуши должны были по зову русских войск выставить до тысячи воинов. Им было положено содержание на время похода, а также доля от трофеев.
В 30-х годах 19-го века с инициативой формирования горских подразделений выступает уже лично наместник на Кавказе Иван Фёдорович Паскевич. Именно при нём создаются полноценные отряды милиции, в том числе Кавказский конно-горский полк. Эти подразделения отличились в закавказских походах и во время Польской кампании. 2 июня 1835-го года император Николай I подписал указ о формировании двух полков. Один должен был состоять из мусульман, армян и прочих жителей Закавказья, и нарекался Мусульманским, а другой из черкесов, кабардинцев, чеченцев, кумыков и других горцев будет назван Кавказско-Горским.
Паскевич так верил в идею формирования полноценных горских подразделений, что в это же время в 1835-м году, находясь в столице, лично доложил императору о необходимости комплектования Лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона людьми Кавказско-Горского полка, прослужившими определённое время в действующей армии. А также разрешить этим проверенным в боях воинам возможность перевода в Собственный Его Величества конвой. Это станет важнейшим и последовательным политическим шагом.
Однако далеко не все попытки интегрирования горцев в воинскую систему Российской империи заканчивались положительными результатами. К примеру, всё тот же граф Паскевич 14 февраля 1831-го года во время назначения Данияль-бека владетелем Илисуйского султаната поставил условие, согласно которому новый владетель обязывался выставлять до 500 человек всадников для военных действий вне пределов ханства. Внутри же самого ханства от набегов Данияль обязан был сформировать горскую милицию в 3000 воинов. Вскоре беку даровали чин капитана.
Но за оказанное доверие Данияль-бек отплатил предательством. В 1844-м году во время очередного витка Кавказской войны, а именно в пик могущества Шамиля, владетель султаната переметнулся в стан противника. Данияль присягнул Шамилю на верность. Таким образом, отряды илисуйской милиции, по сути, влились в состав войска мятежного имама. Правда, при первом же бое бывший владетель султаната и его отряды милиции были разбиты. При этом оборотистый Данияль позже умудрился снова перебежать к русским, даже с возвращением воинских званий.
При этом рекрутирование местного населения в ряды горской милиции продолжало разрастаться. Этому способствовала малочисленность войск империи на Кавказе, а также угроза со стороны Персии и Османской Порты. К тому же последние факторы служили неплохим побудительным мотивом для самих горцев, крупная часть которых отнюдь не воспринимала персов и турок за какие-то братские народы. Для многих жителей Кавказа и турки, и персы были чужаками, нередко демонстрировавшими свою надменность.
Основание острога Терки как истока союзнических горских отрядов
Примерным временем оформления военного сотрудничества в рамках взаимодействия регулярной русской армии и иррегулярных воинских формирований народов Кавказа является 16 век. Именно в 16 веке по указу царя Иоанна Грозного, заключившего союзнические отношения с кабардинскими и черкесскими князьями, на Северный Кавказ отправляются не просто служивые люди, но и казаки со своими семьями, которые позже положат начало Терскому казачеству. В 1567-м году был основан Терский острог в устье реки Сунжи. Позже это фортификационное сооружение, неоднократно переносившееся, вырастет в крупный город-крепость Терки.
Знаменитый османский путешественник и историк Эвлия Челеби следующим образом описывал город Терки:
«Это крупный и наиболее отдаленный порт на границе Дагестана и королевства Москвы. Все московские купцы сходят здесь с кораблей и направляются в Дагестан, Грузию и Иран».
Как раз в этом городе с крайне пёстрым национальным составом и появились первые горские подразделения, состоящие из самых разных людей. Здесь были и беглые горцы, и искатели воинской славы. Их количество поначалу не превышало пары сотен бойцов. К тому же чаще всего эти отряды исполняли разведывательные и дипломатические функции, т.к. владели множеством языков Кавказа. Также эти горские формирования часто использовались для наведения правопорядка, ибо решить жаркий конфликт между армянским и кабардинским торговцем русскому казаку или стрельцу ввиду языковых барьеров было не под силу.
Терки на карте
Скоро Терский город стал обрастать всевозможными слободками, в которых компактно проживали представители того или иного этноса. Появилась Татарская слободка, Черкасская и даже Окоцкая, населённая чеченцами-акинцами. Охрана правопорядка в этих слободках велась прообразом горской милиции. Особо стоит отметить Новокрещённую слободу, в которой проживали горцы, принявшие православие. Позже горские жители этой слободы часто вступали в ряды Кизлярского Терского войска.
Темрюк Идарович, союзник Иоанна Грозного и предок Сунчалея Черкасского
Кроме того, в случае нужды в защите города от неприятеля, кем бы он ни был, каждая слобода выставляла конный отряд, входящий в состав сводного иррегулярного воинского формирования, т.е. по факту горской милиции. В 1603-м году командование над этим отрядом было поручено князю Сунчалей Канклычевичу Черкасскому из Кабарды, которому в том же году царь Борис Годунов разрешил поселиться в Терках. До конца жизни Сунчалей Черкасский, как и его конница, был верен Руси и склонил в сторону Москвы множество кабардинских князей.
Тернистый путь развития
Далее практика привлечения местных жителей к охране правопорядка, разведке, наведению дипломатических мостов и, наконец, участию непосредственно в боевых действиях стала расширяться. Это было продиктовано рядом факторов. Так, несмотря на низкую боеспособность некоторых горских подразделений, сам факт их существования снижал количество ружей в стане противника. Также горская милиция была политическим подспорьем, демонстрируя местному населению степень доверия, а также способствуя формированию государственного мышления у новых подданных. Теперь они были не каким-то придатком к земле, а гражданами великого царства, а позже империи.
Однако выучка и дисциплина многих горских подразделений, особенно в начале их формирования, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Многие русские военные весьма скептически и даже презрительно отзывались о подобных отрядах, поэтому воплощать в жизнь, как они считали политические, решения столицы не спешили. Также страдало и качество человеческого материала. Кавказские беглецы часто были изгнаны из собственного аула за преступления, кто-то разбойничал, кто-то был кровником или просто убийцей. Однако формирование горской милиции становилось насущной необходимостью.
Вскоре в состав документов, согласно которым кавказские князья принимали подданство уже Российской империи, вошел пункт, который предусматривал обязательное формирование национальных иррегулярных подразделений для содействия российским войскам. В 1765-м году в Моздоке была сформирована горская команда из двух сотен бойцов-горцев. А уже в 1786-м году императрица Екатерина II повелела создать методом вербовки войско из горских жителей с соответствующим окладом за службу. В итоге было сформировано несколько сотен всадников, как для местной службы, так и для заграничных походов.
В то же время были сформированы отряды ингушской (300 бойцов) и осетинской (500 бойцов) горских милиций для охраны Военно-Грузинской дороги. Более того Кавказскому наместничеству позволяли в случае необходимости привлечь в созданные осетино-ингушские силы милиции большее количество бойцов из местного населения.
Особым импульсом к серьёзному восприятию отрядов горской милиции стало взятие потийской крепости Фаш-Кале. Как известно при попытке снятия осады со своей крепости османы высадили крупный десант в районе Поти. На помощь русским войскам генерала Орбелиани пришла горская милиция гурийцев, мегрелов и абхазов. Вопреки устоявшемуся стереотипу о низкой подготовке и боеспособности горских подразделений, гурийцы, абхазы и мегрелы отличились в сражении при Поти. Стало ясно, что горская милиция при грамотной мотивации и подборе кадров может стать весомой военной силой на Кавказе, при этом это будет военная сила Российской империи.
В 1810-м году комендант Владикавказской крепости заключил с ингушским населением договор, согласно которому ингуши обязывались противодействовать враждебным группам карабулаков, чеченцев и прочих вторгаться в российские земли, грабить население и обирать торговые караваны. Также ингуши должны были по зову русских войск выставить до тысячи воинов. Им было положено содержание на время похода, а также доля от трофеев.
Граф Паскевич и его горская милиция
В 30-х годах 19-го века с инициативой формирования горских подразделений выступает уже лично наместник на Кавказе Иван Фёдорович Паскевич. Именно при нём создаются полноценные отряды милиции, в том числе Кавказский конно-горский полк. Эти подразделения отличились в закавказских походах и во время Польской кампании. 2 июня 1835-го года император Николай I подписал указ о формировании двух полков. Один должен был состоять из мусульман, армян и прочих жителей Закавказья, и нарекался Мусульманским, а другой из черкесов, кабардинцев, чеченцев, кумыков и других горцев будет назван Кавказско-Горским.
Паскевич так верил в идею формирования полноценных горских подразделений, что в это же время в 1835-м году, находясь в столице, лично доложил императору о необходимости комплектования Лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона людьми Кавказско-Горского полка, прослужившими определённое время в действующей армии. А также разрешить этим проверенным в боях воинам возможность перевода в Собственный Его Величества конвой. Это станет важнейшим и последовательным политическим шагом.
Однако далеко не все попытки интегрирования горцев в воинскую систему Российской империи заканчивались положительными результатами. К примеру, всё тот же граф Паскевич 14 февраля 1831-го года во время назначения Данияль-бека владетелем Илисуйского султаната поставил условие, согласно которому новый владетель обязывался выставлять до 500 человек всадников для военных действий вне пределов ханства. Внутри же самого ханства от набегов Данияль обязан был сформировать горскую милицию в 3000 воинов. Вскоре беку даровали чин капитана.
Но за оказанное доверие Данияль-бек отплатил предательством. В 1844-м году во время очередного витка Кавказской войны, а именно в пик могущества Шамиля, владетель султаната переметнулся в стан противника. Данияль присягнул Шамилю на верность. Таким образом, отряды илисуйской милиции, по сути, влились в состав войска мятежного имама. Правда, при первом же бое бывший владетель султаната и его отряды милиции были разбиты. При этом оборотистый Данияль позже умудрился снова перебежать к русским, даже с возвращением воинских званий.
Данияль-бек
При этом рекрутирование местного населения в ряды горской милиции продолжало разрастаться. Этому способствовала малочисленность войск империи на Кавказе, а также угроза со стороны Персии и Османской Порты. К тому же последние факторы служили неплохим побудительным мотивом для самих горцев, крупная часть которых отнюдь не воспринимала персов и турок за какие-то братские народы. Для многих жителей Кавказа и турки, и персы были чужаками, нередко демонстрировавшими свою надменность.
Свежие комментарии